Хозяин завел гостя в кабинет и прикрыл дверь.
Подняв со стула стопку поверженных курсовых работ, Маркетт кивнул на освободившееся место:
– Прошу вас, присаживайтесь. Извините за беспорядок, но в нем, смею вас заверить, наличествует своего рода система, хотя на первый взгляд этого не скажешь.
Когда они наконец сели друг напротив друга за столом, Маркетт засуетился:
– Как насчет чашечки кофе или чая? Воды? Можно, в принципе, организовать: у нас внизу есть автомат.
– Благодарю, воздержусь. Для меня большая честь с вами познакомиться, доктор Маркетт.
– Давайте просто Реджи.
– Ваша книга, Реджи, просто изумительна.
– Да что вы. Спасибо.
– Как утро? Хлопотное?
– Да вот, проставляю оценки в ведомость за мой курс английской литературы восемнадцатого века. Ваш имейл меня, признаться, заинтриговал, но… не расскажете ли вы мне о вашем издательстве чуточку подробней? А то Интернет насчет этого скуповат.
– Издательство небольшое. Публикуем только академические работы, и притом элитного качества. Я ответственный директор и соучредитель. И при этом давно уже ищу такого, как вы.
– Что значит, такого как я?
– Истинного ученого, способного донести «Божественную комедию» до читателя двадцать первого века в таком виде, в каком она прежде еще никогда не представала.
– Постойте… вы говорите о переводе? А что, разве Пински уже не выдал его еще бог весть в каком…
– Я не говорю об очередном заумном подстрочнике. Я говорю об адаптации.
Маркетт выпрямился, припав лопатками к спинке стула:
– Извините, не вполне понимаю.
– Мы ищем нечто, написанное современным языком. И возможно, даже с использованием современных исторических фигур.
Маркетт рассмеялся деревянным смехом.
– То есть с помещением Билла Клинтона во втором круге?
[8]
– Именно. А Берни Мэйдоффа
[9] в восьмом, и так далее.
– Ну а кого же в девятый?
[10]
– Понятия не имею. А вот ваше масштабное знание нюансов и интенций оригинального текста может здесь весьма пригодиться. Нам нужна книга, способная достучаться до сердец сегодняшних американских читателей так же, как шедевр Данте в четырнадцатом столетии проник в сердца соплеменников-итальянцев.
Сердце Маркетта кольнуло волнение.
Адаптация для масс может обернуться признанием. И признанием опять же массовым, серьезным, а не небрежной похвалой кучки академистов, подписанных на ту же пятерку замшелых журналов, что и он сам.
К тому же после осенней сессии он уходит в продолжительный отпуск.
– Разумеется, с решением вас никто не торопит, – вставая со стула и застегивая блейзер, сказал Сайдерс. – Кстати, могу я вас пригласить на ланч? Там я вам свои мысли и изложу. Подобающий аванс для вас тоже предусмотрен.
Маркетт откинулся на стуле и поскреб свою седенькую бородку. Его жена, преподаватель экономики в Северо-Западном университете, затевала сегодня на кафедре скромный фуршет, который он вроде как обещался посетить. Однако последнее, чего бы ему хотелось, это маяться несколько часов среди кучки бухгалтеров, притворяющихся преподавателями.
– Охотно принимаю ваше предложение, – учтиво согласился он.
– Вот и прекрасно, – улыбнулся бледнолицый брюнет. – Со мной как раз корпоративная кредитка. Вот мы ее и используем.
Джек
31 марта, полдень
Дом представлял собой строение в уединенном леске на западной окраине Бенсвилла. Туда я несколько лет назад перебралась с матерью, но та вскоре сменила жительство на Флориду, обосновавшись в поселке пенсионеров (где ей, согласно ее звонку на прошлой неделе, пришлось купить себе новый матрас, так как старый весь истерся от сексуальных эскапад). Теперь в этом доме я жила с Фином, склочным котом Мистером Фрискерсом и бассет-хаундом Даффи, которого мне подарил друг, тоже по имени Даффи.
Фин подъехал по дорожке к дому и кнопкой брелка поднял гаражную дверь. Когда машина заехала внутрь, я вышла и отключила при входе охранную сигнализацию – одну из трех. Внутри дома я отключила вторую и погладила по голове третью. Даффи, как и положено, встретил мое появление зычным лаем, который вызывал у меня больше доверия, чем любая электронная сигналка, даже самая навороченная. Несмотря на вполне себе средний вес – килограммов под сорок – лаял он густо и громко, словно претендуя на родство с каким-нибудь гигантским ротвейлером.
Сейчас Даффи, неистово юля хвостом, лизнул мне руку. Обрубки-лапы и проседающее брюхо давали ему сходство с гончей, на которую кто-то взял и наступил, а она взяла и растолстела. Даффи-парень подкинул мне Даффи-кобелька примерно через месяц после того, как пронюхал о моих непростых делах с Лютером Кайтом. К бассету я прониклась любовью. А он любил петь, когда я принимала душ, и был единственным существом на планете, которого терпел склочник Мистер Фрискерс.
Фин запер за мной дверь, а я проковыляла к себе в кабинет, скинула обувь и плюхнулась булками на компьютерное кресло. Я была измотана и голодна. Но прежде чем поесть и прилечь, надо было проделать кое-какую работу.
Первым пунктом повестки был звонок Даффи (который не бассет). Даффи Домбровски. Познакомилась я с ним во время поездки в Нью-Йорк. Он работал консультантом, а подрабатывал тренером по боксу. По всей видимости, он на меня тогда запал. Или как-то иначе.
Трубку он взял на третьем гудке.
– Да?
– Дафф, это я. Джек Дэниэлс.
– Привет, Джек. Как оно?
– Ничего. Слушай, мне надо, чтобы ты Даффи приютил, недели на три.
– У тебя там все в порядке?
– Да вот, собираюсь в спа для беременных. А в конуре ему не место. Я и денег тебе дам ему на еду.
– Лучше не давай. Я просто рад буду, если тезка у меня малость погостит.
– Ага. Он и ест самую малость: в пределах собственного веса, раз в пять часов собачьим кормом.
– Так мало? Ты его что, голодом моришь?
Я улыбнулась.
– Могу отправить его тебе посылкой. Ты там все в том же трейлере обитаешь?
– Шато Домбровски по-прежнему моя летняя резиденция. А для зимы у меня швейцарское шале.
