Что лучше, использовать фамилию мою или его? Может, вообще взять что-нибудь радикально новое?
«Карла Эйнштейн. Карла Аристотель. Карла Хемингуэй».
А почему вообще Карла? Тоже мне имечко.
Заслышав приближение Фина, листок я спешно перевернула.
– Доктор сказала, что тебя срочно нужно в неотложку.
– Еще бы она не сказала. Иначе ей срок светит.
– Обувайся.
Я ухватила его за ремешок и потянула к себе.
– Я знаю одну вещь, которая реально может снизить мне давление.
– Встречаемся в машине.
Он оторвался и ушел, а я осталась как брошенная. Просто кинул. Хотя вчера такое ощущение, по всей видимости, вызвала я у него.
Вытащив себя из-за стола, я пошла искать свою обувь.
День, похоже, выстраивался реально дерьмовый.
Лютер
17 марта, пятнадцать дней назад
Спустя три дня после происшествия с автобусом
– Имя?
– Кристин. Кристин Огава.
– Сколько вы весите, Кристин?
– Что?
– Вы не слышали моего вопроса?
– Да, но я не понимаю…
– Ваше понимание к нашему разговору отношения не имеет. Отвечайте, черт возьми, на вопрос.
Ее взгляд опускается. Она тупо смотрит куда-то в стол.
Он буквально кожей чувствует исходящие от нее стыд и ненависть к себе.
– Сто шестьдесят восемь килограммов.
– Это точно? Или вы несколько кило от меня утаиваете?
– Я какое-то время не взвешивалась. Может, слегка и прибавила.
– У вас полнота с рождения?
– У меня? – из уголка глаза она смахивает слезинку. – С десяти лет.
– И что же тому причиной?
– Не знаю.
– Это не обусловлено состоянием, скажем, щитовидной железы или еще чего-то неподвластного вам?
Она слезливо трясет головой.
Он отодвигает стул и встает.
– Благодарю вас, Кристин.
– Зачем я здесь? – беспомощно задает она вопрос, когда он идет к двери. – Скажите, очень вас прошу, – произносит она уже сквозь слезы. – Я так волнуюсь.
– Все в порядке, Кристин. Вы вполне себе здоровы. Так что волноваться вам незачем, – добавляет он с улыбкой. – Вам нужно ужасаться.
Питер Роу
1 апреля, 13:30
После ланча это была первая назначенная встреча – человек из Шампани, категория «потенциальный клиент». Первый телефонный разговор прошел настолько удачно, что договорились об очной встрече. Предмет обсуждения – стеклорез нового поколения, ориентированный на производство изделий широчайшего профиля, дизайн-технология, которая, по словам мистера Сайдерса, откроет своим внедрением невероятные перспективы для рынка – фигурально выражаясь, золотой дождь. Хотя честно признаться, все эти изобретатели-новаторы народ специфический. Семьдесят пять процентов из них откровенные сумасброды, ну а девяносто в плену иллюзии, что изобретения принесут им как минимум миллионы. Хорошо, что одной из сильных черт Питера (во всяком случае, так он считал) было внутреннее чутье на своих новых клиентов. Понимание, с кем из них подписываться, а кого отсеивать. Это врожденное чувство и определяло, заложен ли в их инновациях потенциал достаточный, чтобы ради него он, Питер, терпел душевную неуравновешенность клиентов, неврозы или как там это все называется.
На столе зазвонил аппарат внутренней связи.
– Да, Келли? – спросил Питер в микрофон.
– Мистер Роу, здесь мистер Сайдерс. Встреча согласована на час тридцать.
– Благодарю. Сейчас выйду.
Подготовив диктофон к записи, он выставил таймер на 15:25 – время, когда нужно будет отослать в патентное ведомство экспертное заключение, подготовленное перед ланчем.
Встав из-за стола, Питер скользнул руками в шелковую прохладу «версаче». В этот костюм он облачался для судебных процедур, а также встреч с целью завязать деловые отношения: встречают, как известно, по одежке, ну а когда час твоего времени стоит $625, она безусловно должна впечатлять.
Мистера Сайдерса он встретил в приемной. Им оказался высокий длинноволосый брюнет с упрятанным под бейсболку хвостом; в темных очках, черных сапогах, черных джинсах и черной же толстовке с логотипом «Slayer»
[30] (если быть точным, то их тура Hell Awaits
[31]). Прямо скажем, не самый подходящий антураж для первой встречи со своим патентным поверенным, но ничего крайне необычного в этом нет. Опыт и практика свидетельствовали, что изобретатели вообще народец с причудами; в большинстве своем они нередко рядятся под безумных ученых, прыскающих в мир своей креативностью не хуже перечного газа из баллончика.
– Роб Сайдерс? – чуть вопросительно произнес Питер и улыбнулся улыбкой, отточенной за годы до совершенства, – уверенной, располагающей, респектабельной и дружеской, но вместе с тем без излишней фамильярности, с соблюдением, так сказать, дистанции. Как раз те чувства, которые исподволь должен внушать потенциальному клиенту его адвокат, с первого же дня создавая каркас их партнерских отношений.
Питер Роу протянул руку, и Сайдерс, встав, ее пожал. Пожатие несколько жеманное, холодное и с кожей будто что-то не то.
Питер глянул вниз.
Что за черт?
Сайдерс был в латексных перчатках.
– Мистер Роу, рад вас наконец-то лицезреть.
– А при чем здесь перчатки, мистер Сайдерс?
Вопрос был задан максимально тактично и с наименьшей подозрительностью, но попробуйте тут возразить насчет чудачеств.
– Не хочу вас тревожить.
– Да ничего.
– У меня псориаз. Он ни в коем случае не заразный и при контакте не передается, но все равно малоприятно.
– Понятно. Келли предлагала вам кофе, воду?
– Да, но я и так в порядке. Недавно отобедал.
– Тогда отлично. Идемте.
С собой Сайдерс прихватил черный вещмешок (вероятно с опытным образцом своего хваленого устройства), и вместе с Питером они прошли по коридору мимо большого офиса, где в своих кабинках корпели юрисконсульт и два сотрудника. Дальше на углу находилось обиталище Питера Роу.
У двери хозяин посторонился, учтиво пропуская гостя в кабинет первым.
