Поистине союз, заключенный в аду.
Утром после пробуждения они весь день шарились по заброшенному городку. Сюда их направила та жирная сука Вайолет Кинг, но не указала никакого конкретного адреса. И вот они колесили голодные, холодные, страждущие, и их все больше пробирало отчаяние.
К сумеркам они так ничего и не выискали. А под занавес еще и кончился бензин.
Дональдсон в очередной раз тешил себя мыслью о придушении Люси, когда на том конце городка бабахнул взрыв. А за ним несколько суетливых выстрелов.
К тому месту они добирались пешком.
– Ди, не так быстро.
Люси на ходу хромала все сильнее; идти медленнее можно только спиной вперед.
– Мы почти уже дошли. Поднажми еще чуток.
– Я так быстро не могу.
– Ну так не иди, – буркнул он. – Мне-то что.
– Ди, ну пожалуйста…
Дональдсон остановился. Прежде этого слова он от Люси никогда не слышал.
Он оглянулся, оглядывая ее корявое, как кора, передернутое болью лицо, с которого смотрели жалостливо-скорбные глаза… и проникся к ней сочувствием.
Это он-то, Дональдсон, который не ведал ни жалости, ни сострадания никогда и ни к кому. Сколько загубленного люда молило его о жалости, но он лишь возбуждался, распаляясь в своем гибельном усердии.
А вот это тихое «пожалуйста» от Люси его не распалило. А наоборот, вызвало в нем желание помочь. Как-то утешить.
Чудно. Ох чудно.
– Хочешь малость отдохнуть? – спросил он участливо.
Она кивнула.
Свои злосчастные, увечные, бесприютные тела они уместили на рассохшейся остановочной скамейке.
– Может, по таблеточке? – спросил Дональдсон.
– Ох, что-то быстро мы их тратим.
– Я знаю. Но справляться с завтрашним днем лучше по мере его наступления. Если он вообще наступит. А пока идет сегодняшний, лучше беспокоиться о нем.
На такой вот философской ноте они проглотили по норко. На сухую.
Дождь перестал, а в прогалине неба садилось солнышко – приятно, как на картинке.
– Ди, а чем ты думаешь заниматься, когда вот это кончится?
– В смысле?
– Ну, в смысле, что дальше? Мы с тобой беглые, и в толпе затеряться нам не так-то просто. Бегать, прятаться до скончания века нам тоже нельзя – найдут.
– Канада, – одним словом ответил Дональдсон.
– Ну и как мы там вдвоем устроимся, определимся с работой?
– А почему ты думаешь, что мы будем вместе? – спросил Дональдсон.
Вырвалось как-то грубо, резко, не так, как он хотел.
– Ты хочешь сказать, что мы, когда управимся, разбежимся?
– Делать работу совместно, Люси, нас понуждают обстоятельства. А когда мы все закончим, то сможем отправиться каждый своим путем.
Он притих, втайне ожидая возражений и сам недоумевая, отчего ему есть до этого дело.
– Ну, если ты так хочешь, Ди.
Честно говоря, он хотел бы услышать не этого. Скорее наоборот. И как оно могло по глупости вырваться?
– Гм. Э-э… об этом можно как-нибудь потом поговорить. А сейчас у нас есть дело, вот о нем и нужно заботиться. Ты готова?
Люси кивнула.
– Не мешало бы кого-нибудь снова убить. Тебе не кажется?
Безгубый рот разъехался в болезненной улыбке:
– Определенно.
Они прошли еще один квартал, отбрасывая длинные тени, которые угасли вместе с солнцем. Единственный источник света, что был при них, – это брелок-лягушонок с функцией фонарика.
Дональдсон чувствовал себя на измене. С одной стороны, надо было сосредоточиться на игре, на том, что предстоит сделать, но никак не оставляло вгорячах сказанное им Люси; крутилось и крутилось в голове. Надо все расставить по местам. А с другой стороны, грызло беспокойство, что она его предложение отвергнет. Даже непонятно, отчего это его так пугало, а вот поди ж ты.
Дональдсон прочистил горло, хотя комок остался.
– Люси. Я тут вот о чем подумал. Может, оно все же лучше, если мы будем работать в тандеме. В смысле, останемся вместе.
– Ты уверен, Ди?
– Ну а что. До Канады можно добираться автостопом, по дороге убивать водил, забирать их деньги и кредитки. А как доберемся, спроворим себе фальшивые айдишки, будто мы граждане. Медицина у них социальная. На обезболивающее за счет государства подсядем. И будем жить-поживать.
– Это было бы по мне, – сказала тихо Люси.
Ее рука в темноте вкрадчиво нашла его ладонь.
Ой больно-то как.
Но в этот момент, впервые за долгое время, как-то терпелось.
* * *
Так они плелись еще минут десять, то и дело замедляя ход и останавливаясь передохнуть.
– Ди, глянь, – сказала вдруг Люси и указала куда-то в никуда, окруженное покосившимися фонарными столбами.
– Куда? – спросил Дональдсон, не видя перед собой ничего, кроме брошенной автостоянки.
– Да вон же. Ты ее что, не видишь?
Он остановился и сощурился, вглядываясь, а когда наконец разглядел, на что именно указывала Люси, то его сначала обдало холодом, а затем захлестнуло жаром, и все это на фоне крайнего изумления. Как, объясните, его хромая одноглазая напарница углядела это в нескольких сотнях метров, среди густеющих сумерек?
– Это ведь она? – спросила вполголоса Люси.
На таком расстоянии сложно было ручаться и за рост, и за длину и цвет волос, не говоря уж о портрете. Но выпирающий живот, безусловно, говорил сам за себя.
В направлении какого-то кирпичного склада через парковку, припадая на одну ногу, брела беременная женщина.
– Опа, – ошарашенно вышептал Дональдсон. – Никак и вправду она. Джек Дэниэлс.
Фин
Со звуком открываемой двери в каземате появился Лютер Кайт, который, пройдя, из центра помещения пытливо оглядел своих пленников.
– Слушай, я богат, – с ходу объявил Макглэйд.
– Я тоже, – отбрил Лютер. – Думаешь, твои деньги для меня что-нибудь значат?
– Нет. А вот для меня еще как. Я думал, ты меня отпустишь, а я на свои деньжата накуплю чего надо. Стрип-шест с вибрацией, например.
Темные глаза Лютера остановились на Фине:
– Он всегда себя так ведет, шутит в кризисной обстановке?
– Ага. Все время.
– Тебя это не раздражает?
– Где Джек? – спросил вместо ответа Фин, грозно выпятив челюсть.
– Скоро будет здесь, любоваться на ваши мучения. Я же лишь хочу быстренько проверить исправность оборудования. Эти кресла, к которым вы привязаны, весьма оригинальны. Они специально устроены так, чтобы причинять боль различных типов. Вот этот пульт, – Лютер подошел к металлической тележке с лэптопом, – способен подавать жару, холод, давление, электричество, а также сверлить и скрести. Иными словами, вас можно обжигать, обмораживать, бить током, бурить и стругать, и все это самым мучительным образом.
