Я указала в сторону репортеров:
– Кстати, у газетчиков парковка ночью мониторится?
– У них есть сторож, – ответил Херб. – А наружной камеры нет.
– Возможно, убийца припарковался там, а причиндалы были у него в багажнике. Или же они ждали его на месте, когда он прибыл туда с жертвой. Вы проверяли то место альтернативным источником света?
Херб кивнул.
– Крови нет.
Я, раздумывая, поцокала языком.
– Получается, что он завлек ее сюда или привел в бессознательное состояние и прямо здесь убил. Ногти?
– Чистые, – ответил Херб.
Часто жертвы царапают своих мучителей, и остается след ДНК. Чистые ногти означали, что убийца владел ситуацией на время всего преступления.
Я поглядела на веревку, колышущуюся на ветру. Поднять тело, привязанное к одному концу, требует недюжинных физических сил и стараний. Или же…
Я посмотрела на другой конец веревки, прихваченный к загородке возле ступеней.
– Попытайте сторожа, видел ли он здесь какие-нибудь грузовики или седаны. Убийца наверняка подогнал сюда свою машину, привязал к ней конец веревки и вздернул жертву, как на буксире.
Настала часть, вызывающая у меня внутреннее содрогание. Я перевела взгляд на тело под окровавленной простыней.
– Труп опознан?
– Джек…
Голос Херба не предостерегал; он тихо умолял меня не продолжать.
– Опознан? – повторила я с нажимом.
Херб вздохнул.
– С ней была сумочка. Джессика Шедд. Место жительства Ригливилль.
– Причина смерти?
– Гиповолемия.
Потеря крови. Внутри меня зашевелился ребенок, или это просто желудок так себя повел. При всем своем нежелании видеть жертву, я все-таки попросила Тома поднять угол простыни. Не будучи штатным сотрудником, я не могла вмешиваться в формирование цепочки доказательств: любое стороннее касание – это нарушение хода следствия.
Между тем Том выполнил просьбу, и я как могла заставила себя сохранить хладнокровие.
– Ее на рассвете заметил бегун, позвонил нам, – произнес Херб. – На подъезде к месту я подумал, что из нее свисают еще какие-то обрывки. А это оказались…
Голос Херба осекся, а я старалась не глядеть на внутренности, змеящиеся по настилу кровавыми петлями. Она лежала голой, на боку, запястья перехвачены пластиковым хомутом. Я сосредоточилась на ее лице – белые окаменелые глаза выпучены, рот перехвачен лоскутами скотча. Я невольно попятилась; тошнота в горле мешалась с сырой привонью реки в ноздрях.
Мучительно сглотнув, я вынула свой айфон.
– Прости, Джессика, – шепнула я, делая снимки. А затем обратилась к Хербу:
– Ты говорил, убийца что-то мне оставил.
– Да… Это, гм, все еще в ней.
Херб поглядел вниз, и я заставила себя посмотреть на вывороченный вскрытием живот. Этот предмет торчал краем из потрохов – какая-то книжка в прозрачном пакете на «молнии», настолько заляпанном кровью, что он смотрелся почти как самостоятельный орган.
Задержав дыхание, я как могла присела, с прищуром вглядываясь в запекшуюся кровавую массу.
На пакете черным маркером значилось:
«ДЖЕК Д. – ЭТО БЫЛ РЕАЛЬНЫЙ УЛЕТ – Л. К.»
Херб сделал несколько снимков. Том, опустившись рядом на колено, попытался вынуть книжку, но не тут-то было.
– Ты глянь, проволокой прихвачено, – выдохнул он с гневливым отвращением. – К ребрам.
Какое-то время ушло на поиск кусачек, после чего за дело взялись парамедики. Я в эти минуты смотрела через реку, поглаживая себе живот и вспоминая о своей последней встрече с Лютером. В частности, то, какое он дал мне обещание:
«Мы еще встретимся. Скоро».
Я вздрогнула, как-то разом ощутив весь этот промозглый холод. Возле меня остановился Херб.
– Джек. Фин с Гарри рассказывали тебе про Женевское озеро? – спросил он.
– Женевское? То, что в Висконсине? Нет. А что?
– Там есть спа-курорт, специально для беременных. Мы тут меж собой подумали… Может, тебе недельки на три устроить себе отдых, а? Отложить все дела, уехать из города.
– Здесь, в Чикаго, мой доктор.
– Ну и что. Знаешь, какие там на спа-курорте специалисты? Супер! Лучшие во всем штате. А, Джек?
Я пристально оглядела моего друга. Его лицо, даром что щекастое, действительно выражало участливую обеспокоенность.
– Знаешь что, Херб? Если я начну бегать от каждого шизоида, который мне чем-то грозится…
– Она была жива, Джек. Когда Лютер ее вздергивал. Хьюз говорит, ее организм мог еще несколько минут бороться, а то и вообще до получаса. Выглядит как кровавая рубка мяса, но на самом деле все сделано с опытом, можно сказать, искусно. Сразу, легкой смертью, она не умерла.
Я пошевелила пальцами ног, как будто они враз затекли.
– Я ушла из полиции затем, чтобы избавиться от всего этого, – сказала я вполголоса. – Надеюсь, что это и будет тем самым избавлением.
– Вот-вот. Надеешься.
– Теперь насчет Женевы и прочего…
Я встряхнула головой, рассчитывая на возврат сил.
– Мне льстит, что вы втроем печетесь о моей судьбе, но спасибо. Очень прошу впредь никогда этим не заниматься, и…
– Хватит, – властно осек меня Херб.
Я повернулась к нему, удивленная жесткостью в его голосе.
– Джек, ну сколько еще ты будешь разыгрывать эту роль боевой мамаши! Мы стремимся тебе помочь, а ты только и делаешь, что противишься нам на каждом шагу. Одной тебе в этом быть нельзя. Единственное, что у тебя получается, это истязать себя и тех, кто к тебе неравнодушен.
Я не нашлась, что и ответить. С Хербом мы ссорились настолько редко, что любой его разнос, даже небольшой, повергал меня в растерянность.
– Готово! – заставил нас обернуться возглас Тома.
В руке он как трофей держал ту самую книжонку, вынутую из окровавленного пакета. Его он сунул под заляпанную ржавыми пятнами простыню.
– «Поджигатель», триллер Эндрю З. Томаса, – прочел он с пестрой обложки, на которой щерился некто маньячный с зажигалкой в руке.
– Томас? – переспросил Херб. – Слыхал. Паскудный писака. Понаделал кучу трупов и словно растворился.
– Эту книжку я читал, – сказал Том, постучав корешком себе по ладони. – Пироман поджигает всех подряд. Там есть место, где плохой парень через трубку в горле накачивает одну из жертв жидкостью для зажигалок. А затем чиркает спички и кидает их в открытый рот, пока не происходит возгорание.
