– Больной на всю голову, спускает пар, – ответила я, зная, что он наверняка подслушивает.
Я еще раз, внимательней, оглядела стены. Только что толку. Выхода отсюда, по всей видимости, действительно не было.
Погоди-ка. А это что, наверху?
В неярком свете панели я пропустила проем на трехметровой высоте. Отсюда, снизу, он смотрелся как вентиляционный ход.
Только как туда, черт возьми, влезть?
– Ты должна меня отсюда вытащить! – крикнула во все горло женщина.
– Я пытаюсь, – отозвалась я. – Дайте только секунду подумать.
Может, встать ей на плечи и так дотянуться до воздуховода? Нет, в таком случае ей надо было стоять прямо, да и то вопрос, не раздавлю ли я ее своим брюхом.
А приделана эта дама крепко-накрепко к ядру из чугуна, чтобы не сдвинулась.
Нагнувшись, я потрогала эту штуку – вес солидный.
Попытка потянуть за цепь увенчалась тем, что у меня хрупнуло в спине. Толкать ядро в моем беременном состоянии было небезопасно, да и что это даст, кроме считаных сантиметров.
– Отсюда есть выход? – спросила Амина.
– Есть воздуховод в трех метрах от пола. Может, внутри лежит пульт или какая-нибудь клавиатура, через которую открывается дверь.
– Ну так полезай.
– Дотянуться не могу.
– Подлая тварь, выручай меня!
Меня что-то стукнуло сверху по макушке; стукнуло, отскочило и покатилось по полу. Что это, град? Его здесь не изобразишь, даже имея семь пядей во лбу. Тогда что это? И какого черта?
Я поглядела наверх, и в этот момент меня снова шмякнуло что-то мелкое и тоже отлетело.
– Ой! – возопила Амина.
Еще один мелкий удар, на этот раз по руке, и когда эта штучка упала и покатилась, я поняла, что это… медяки.
Сверху градом сыпались одноцентовые монеты.
– Что это? – заполошно и растерянно спрашивала Амина. – Я без очков. Не вижу.
– Мелочь, – ответила я.
– Что?
– Центы. Монетки.
– Откуда они?
– Не знаю. Откуда-то сверху.
Монеты теперь падали чаще – стучали мне по макушке, приставали к одежде и заполняли бетонный бокс уже не только своим звонким шумом, но и присущей монетам вонью.
Смесью ржавчины и крови.
Каменный пол был уже покрыт ковром из денег, а они валились все гуще, заполоняя воздух.
Амина что-то кричала, но я ее не слышала из-за оглушительного, растущего с каждой секундой шума.
– Что мне делать, Лютер? – вопила я, но он если и отвечал, то я его вряд ли слышала.
А слышала только усиливающийся шум дождя из одноцентовых монет.
– Манна небесная в виде денег, Джек, – проворковал мне на ухо Лютер.
И тут небеса разверзлись.
Монеты сыпанули так, что их массу я ощутила спиной, головой, плечами. Мои кеды скрылись среди них за полминуты, и я, оцепенев, стояла в них по щиколотку, а затем уже и по голень, толком не соображая, что происходит и что мне делать.
А затем я поняла. О господи.
Я присела, морщась от боли в своей подколенной жиле, и попыталась ладонью сгрести монеты с ядра, уже засыпанного ими на треть.
Непонятно, уловила ли суть происходящего Амина (а уж тем более то, к чему все клонится); из-за града медяков я все равно не могла бы ей ничего передать.
Всем весом я налегла на ядро и сумела его чуть-чуть приподнять, но как только отпустила, его опять присыпало. Я поднатужилась так, что затрещали позвонки – ни в какую. Бесполезно.
Взглядом я встретилась с Аминой и увидела, как ее глаза наливаются страхом. Она все поняла.
– Помогай мне! – выкрикнула я.
Монеты громоздились мне уже выше голеней; что до Амины, то ее они покрывали почти до пояса. Я свирепыми взмахами отгребала от нее металлическую массу, а сама женщина отчаянно тянула голову кверху, но цепь не давала ей приподняться выше уровня пояса.
Своими гребками я ничему не препятствовала, а центы все валились и валились, и не было никакой возможности этому помешать.
У себя в ухе я услышала голос Лютера:
– Джек, как деньги делаются из воздуха?
Металлический дождь продолжал сыпаться. Попытки чем-либо помочь Амине были обречены.
Она истошно вопила, лицом уже едва выглядывая из метровой толщи монет.
Пора было шевелиться и мне самой, чтобы не увязнуть и не оказаться погребенной в кургане из медяков.
Тем не менее я взялась рыть у Амины под лицом, но уровень монет вырос уже так, что их было просто некуда отгребать и откидывать. Вот в прорытую мной канавку их упала целая куча, сведя на нет мои усилия, и общий уровень сравнялся с ее подбородком. Полиловев лицом от напряжения, голову она не могла поднять ни на миллиметр, и ее вопли смолкли вместе с тем, как монеты поднялись выше ее рта, а затем носа, глаз и, наконец, лба.
Ломая ногти, я судорожным усилием прорыла ей дорожку возле щеки и таким образом освободила рот, но это длилось не дольше секунды: он снова наполнился монетами, а также кровью из разбухших глаз.
Когда Амину накрыло с головой, я лишь коротко всхлипнула.
А затем сосредоточилась на собственном спасении.
Монеты скапливались чересчур быстро. Едва я успевала поднять одну ступню, другая увязала по щиколотку.
Вскоре монеты наполовину скрыли обе моих голени.
Медяки я пригоршнями раскидывала на обе стороны, и как только ноги высвобождались, становилась для устойчивости на четвереньки.
Все это было сродни попыткам двигаться по воде: изменчивая поверхность все время опускается, норовя утянуть тебя за собой. Пробравшись к стене, я прочнее расставила ноги и, переступая со ступни на ступню, стала попеременно подлаживаться под рост уровня, дюйм за дюймом постепенно всходя к воздуховоду, что был наверху.
Вот из кучи в сторону неба невесть зачем вытянулась рука, подергивая пальцами, унизанными перстнями.
Я сделала шаг к середине комнаты, осмотрительно оперлась о поверхность и, схватив Амину за ладонь, продержала ее несколько долгих секунд, пока рука бедняги не помертвела.
С этой женщиной мы даже не были знакомы, но в том жутком мертвенном свете, на растущей куче медяков, мои глаза наполнились слезами.
* * *
Минуты через три толща медяков поднялась настолько, что я уже могла попасть в воздуховод.
Перед тем как влезать в тесный проем, над входом в него я кое-что заприметила – разумеется, табличку.
КРУГ 4: ЖАДНОСТЬ
Нигде я не был в сонме столь великом!
Здесь, с двух сторон, всем суждено вращать
Пред грудью камни с воплем, с страшным криком,
Сшибаются два строя и опять
Катят назад, крича друг другу с гневом:
«Зачем бурлить?» – «А для чего держать?»
В воздуходув я втиснулась боком, елозя пузом по металлу и роняя из волос монетки.
