– …и сказали ей, что если слез окажется недостаточно, пусть подрожит подбородком…
– …но все получилось, и теперь она счастлива…
– …но мы не так удачливы, как она, но мы не станем плакать в твоем присутствии…
– …и не будем больше дрожать подбородками; это ребячество. Но если ты не сделаешь этого просто потому, что любишь нас…
– …значит, к черту, и мы, пожалуй, даже не станем обращаться к банку спермы.
– …или, может, пусть лучше Иш стерилизует нас…
– …навсегда, а не на время… и мы перестанем быть женщинами, поскольку потерпели неудачу в…
– ПРЕКРАТИТЕ! Если вы не собирались плакать, чтобы убедить меня, кому же предназначены все эти слезы?
– Это не те слезы, братец, – с достоинством ответила Ляпис Лазулия. – Это не плач, а слезы гнева. Пошли, Лор, мы попробовали – и проиграли. Пошли спать.
– Пошли, сестра.
– Если командор позволит.
– Командор ни черта не позволит! А ну-ка успокоились. Девочки, можем мы обговорить все спокойно, без этого вашего занудства?
Близнецы уселись. Капитан Лорелея поглядела на сестру и сказала:
– Лаз согласна, чтобы я говорила за нас обеих. Без всякого занудства.
– Ваши головы работают последовательно или параллельно? – задумчиво пробормотал Лазарус.
– Мы… по-моему, к нашей теме это не относится.
– Да так, просто научный интерес. Если вы сумеете научить меня, как это делается, втроем мы составим весьма внушительную команду.
– Сейчас это чисто гипотетический вопрос, и он таким и останется… если ты нас отвергнешь.
– Проклятие! Девчонки, я никогда не отвергал вас и никогда не отвергну.
Они ничего не сказали, и Лазарус продолжал несчастным тоном:
– В этом деле существует два аспекта: генетический и эмоциональный. Мы трое представляем собой странный случай: квазиидентичные мужской и женские организмы. Более чем «квази», точнее – сорок пять на сорок шесть. Что делает вероятность усиления плохих факторов куда больше, чем при браке обычных братьев и сестер. Но, кроме того, нас считают говардианцами только из любезности, поскольку наши гены не прошли систематический отбор в течение двадцати четырех столетий. Я настолько близок к голове колонны, что не испытал подобной прополки. Все четверо моих дедов и бабок были среди первых, кого выбрал Фонд, поэтому я родился в тысяча девятьсот двенадцатом году по григорианскому календарю, не пройдя ни инбридинга, ни отбраковки, ни чистки генофонда. И вы, дорогие мои, находитесь в том же положении, что и я, несмотря на то что ваша сорок шестая хромосома унаследована от меня и копирует мою сорок пятую. И при такой вероятности вы просто нарываетесь на риск.
Он замолчал. Комментариев не последовало.
– Эмоциональные же возражения имею только я; похоже, у вас обеих они явно отсутствуют. Это вполне разумно, я полагаю, потому что эти возражения основаны на концепции, взятой из Ветхого Завета, а она была замещена концепцией, рекомендующей следовать советам генетиков Семейств. Я не оспариваю ее мудрости. Я соглашаюсь с ней, поскольку они запрещают брак паре не родственников с такой же готовностью, как единокровным детям, если генетические карты против. Но я рассуждаю с позиции чувств, а не науки. Предполагаю, что никто, за исключением ученых, сейчас не читает Ветхий Завет, но культура, в которой я был воспитан, была полностью пропитана им. Вы помните, как назывался край, где я родился, – Библейский пояс. Трудно избавиться от табу, усвоенных еще в детстве. Даже если уже тогда ты понимал, что они бессмысленны.
Я хотел, чтобы вы были воспитаны лучше. И мне хватило времени, чтобы перебрать собственные табу и предрассудки и отделить их от действительных знаний; я старался… я действительно очень старался не забивать вам головы той иррациональной чушью, которую мне преподавали, называя ее образованием. Должно быть, я преуспел, иначе мы бы не оказались в такой ситуации. Но вот передо мной две современные молодые женщины, а я – старый дикарь, родившийся бог знает когда, и у нас одинаковая наследственность. – Лазарус вздохнул. – Мне очень жаль.
Лорелея посмотрела на сестру, и обе встали.
– Сэр, можем ли мы рассчитывать, что вы извините нас?
– Что? И у вас нет возражений?
– Сэр, эмоциональные аргументы не допускают обсуждения. Что касается остального, зачем утомлять вас спором, когда вы сами все решили.
– Ну что ж… возможно, вы правы. Но вы весьма любезно выслушали меня. И я хочу отплатить вам тем же.
– Это вовсе не обязательно, сэр. – Глаза сестер наполнились слезами, но они не обращали на это внимания. – Мы уверены в вашем уважении и в вашей – по-своему выраженной – любви. Можно ли нам идти?
Лазарус не успел ответить.
– Эй! – сказал компьютер. – Я хочу вставить слово!
– Дора!.. – попыталась остановить ее Лорелея.
– Не надо. Лор, я не могу молчать, когда члены моего Семейства изображают из себя дураков. Старичина-молодчина, разве Лор не сказала тебе, как они собирались обойтись с тобой в случае отказа? Мне это несложно сделать, не сомневайся. И сделаю.
– Дора, нам не нужна помощь такого рода. Мы с Лаз согласны с ним.
– Да, это так. Но вы не спросили моего мнения. А я не леди и никогда не была ею. Вот что, Старичина-молодчина, ты знаешь – мне безразлично, что вы там друг с другом делаете, совсем безразлично… разве что забавно слышать, как вы урчите и взвизгиваете. Но ты скверно обошелся с моими сестрицами. Лор и Лаз говорили, что ты не можешь предпринять свое путешествие без их помощи… и они не стали на это нажимать, потому что это «ниже их достоинства» или еще из-за какой-то подобной фигни. Ну а у меня нет никакого достоинства, и без моей помощи никто не может совершить путешествия во времени. Да если я объявлю забастовку, вы даже до Терциуса не доберетесь. Или сумеете?
Лазарус мрачно вскинул брови, потом ухмыльнулся.
– Опять мятеж! Адора, я тебя понимаю; ты можешь продержать нас здесь – где бы ни было это «здесь» – до тех пор, пока мы не умрем с голоду. Много столетий назад я понял, что существо из плоти и крови хоть раз в жизни оказывается в таком беспомощном положении. Но, дорогуша, я не позволю тебе шантажировать меня. Мое решение твердо. Ты можешь помешать мне совершить путешествие во времени, но едва ли позволишь Лаз и Лор умереть с голоду. Тебе придется отвезти их домой.
– У, черт! Папуся, ты опять ведешь себя плохо. Ты самый настоящий изворотливый сукин сын! Ты это знаешь?
– Виновен, Дора, по обоим пунктам, – признал Лазарус.
– А вас, Лор и Лаз, самым наглым образом надули. Лор, он же вежливо предложил тебе высказать свои аргументы, а ты отказалась. Упрямая сучка.
– Дора, не забывайся. Веди себя прилично.
– А на хрена? Если вы трое ведете себя скверно. Просморкайтесь, садитесь и выкладывайте молодчине все. Он имеет на это право.
