Книга Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга, страница 167. Автор книги Роберт Хайнлайн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга»

Cтраница 167

Мэри. Восемь лет, настоящий мальчишка с веснушками. Мама с большим трудом пытается сделать из нее „леди“. (Все же мягкая настойчивость мамы и врожденные данные победят: Мэри вырастет украшением Семейства, и за ней будут увиваться парни. Я ненавидел их, поскольку одно время был ее любимцем. Из всех моих сестер и братьев лишь Мэри была по-настоящему близка мне. Можно быть одиноким в большой семье, я и рос таким, компанию мне составляли лишь Дедуля – всегда – и Мэри – короткое время.)

Вудро Уилсон Смит. Ему не хватает до пяти лет нескольких месяцев. Это самое пакостное дитя, которому когда-либо позволяли расти. У меня в голове не укладывается, что этот мерзкий маленький сопляк представляет собой то самое семя, из которого вырос прекраснейший цветок в истории человечества, а именно сам Старичина-молодчина. Пока ему удалось плюнуть в мою шляпу, когда она предусмотрительно располагалась на вешалке вне пределов его досягаемости; я неоднократно слышал от него всякие дерзости, из которых „опять этот дурень в дерби приперся“ – самая мягкая. Он пнул меня в живот, когда я попытался с ним поиграть (моя ошибка – я не хотел прикасаться к нему, но решил заставить себя избавиться от этой рациональной застенчивости), и обвинил меня в жульничестве за шахматной доской, хотя сплутовал сам: показал мне что-то в окне, а тем временем передвинул моего ферзя на одну клетку. Я засек его… и так далее, ad nauseam [83].

Но я продолжаю играть с ним в шахматы, потому что а) собираюсь завязать отношения со всеми членами моей первой семьи на то короткое время, которое смогу провести среди них; б) Вуди все равно будет играть в шахматы при любой возможности, а мы с Дедулей – единственные шахматисты, способные играть с этим ядовитым созданием (Дедуля при необходимости даст ему подзатыльник; я же не удостоен подобной привилегии, но если бы я не опасался последствий, то попробовал бы придушить его. Интересно, а что случилось бы потом? Неужели половина человеческой истории вовсе исчезла бы, а остальная часть изменилась до неузнаваемости? Нет, „парадокс“ – бессмысленное слово; уже тот факт, что я нахожусь здесь, свидетельствует о том, что в этом „здесь и сейчас“ мне удалось сдержать свой праведный гнев на маленького гаденыша.)

Ричард. Ему три года, он столь же привязчив, насколько Вуди труден, любит сидеть на моем колене и слушать истории. Самая любимая его сказка – о двух рыжеволосых близнецах по имени Лаз и Лор, летающих по небу в волшебном корабле. Общаюсь с ним с легкой печалью: Дикки погибнет весьма молодым при воздушном налете на местечко, называющееся Иводзима.

Этель. Небесная улыбка с одного конца и мокрые пеленки с другого, в разговоры не вступает.

Такова моя (наша) семья в 1917 году. Я рассчитываю пробыть в Канзас-Сити до возвращения папы – а это уже скоро, – потом собираюсь уехать отсюда; кое-что меня здесь напрягает, хотя и приятно – как и многое другое. Надо бы заглянуть к ним, когда война окончится… но, наверное, этого я делать не стану. Слишком многих придется приветствовать.

Чтобы все прояснить, следует рассказать о кое-каких здешних обычаях. Пока папа не вернется домой, официально я могу быть принят в доме лишь как приятель Дедули по шахматам, и только; хотя он сам – а быть может, и мама – полагает, что я сын дядюшки Неда. Почему? Потому что я „молодой холостяк“, а по местным правилам замужняя женщина не может дружить с молодым холостяком, в особенности тогда, когда муж ее отсутствует в доме. Табу настолько строгое, что я не смею даже пытаться его нарушить… в отношении мамы. Она тоже не поощряет меня. Дедуля этого также не допустит.

Поэтому я бываю в собственном доме только для того, чтобы повидаться с Дедулей. Если я звоню по телефону, то спрашиваю, дома ли он, и так далее.

О конечно, в дождь я имею право предложить членам семейства Смит довезти их домой из церкви. Мне разрешено общаться с детьми, только не „портить“ их – что, по определению мамы, означает трату на каждого из них более пяти центов. В прошлую субботу мне позволили вывезти в моем автомобиле шестерых детей на пикник. Я обучаю Брайана водить авто. Мой интерес к детям считается вполне понятным; мама и Дедуля полагают, что таким образом я компенсирую свое „скудное“ и „одинокое“ детство мальчика-сироты.

Единственное, чего я себе никогда не смогу позволить, так это остаться наедине с мамой. Я не могу войти в свой дом без Дедули; иначе соседи заметят. Я весьма тщательно слежу за этим и не хочу рисковать, не хочу, чтобы по моей вине у мамы возникли неприятности из-за нарушения племенного табу.

Я пишу вам в своей квартире с помощью пишущей машинки; вы даже не поверите, что подобное устройство может существовать. Пора заканчивать – мне нужно еще сходить в город и сделать уменьшенную вдвое фотокопию, потом выгравировать и заламинировать, потом я запечатаю его, как положено, и отправлю, чтобы оно попало в отложенную почту. Обычно на это уходит целый день, поскольку мне приходится арендовать лабораторию и уничтожать все промежуточные результаты; их нельзя оставить в квартире, чтобы не попались на глаза хозяину, у которого есть свой ключ. Когда я вернусь из Южной Америки, обзаведусь собственной лабораторией и буду возить ее в автомобиле. В следующем десятилетии дороги с покрытием появятся повсюду, и я рассчитываю путешествовать таким образом. Я буду по-прежнему посылать письма при первой же возможности; надеюсь, что хотя бы одно из них через столетия доберется до вас. Как говорит Джастин: главное, чтобы письмо одолело ближайшие три века – и я буду продолжать попытки.

С любовью ко всем вам,

Лазарус».

Da Capo
V
Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга

3 МАРТА 1917 ГОДА: КАЙЗЕР ДОГОВАРИВАЕТСЯ С МЕКСИКОЙ И ЯПОНИЕЙ О НАПАДЕНИИ НА США – ПОДЛИННАЯ ТЕЛЕГРАММА ЦИММЕРМАНА

2 АПРЕЛЯ 1917 ГОДА: ПРЕЗИДЕНТ ВЫСТУПАЕТ В КОНГРЕССЕ – ТРЕБУЕТ НАЧАТЬ ВОЙНУ

6 АПРЕЛЯ 1917 ГОДА: АМЕРИКА ВСТУПАЕТ В ВОЙНУ – КОНГРЕСС ОБЪЯВЛЯЕТ ГОСУДАРСТВО «НАХОДЯЩИМСЯ В СОСТОЯНИИ ВОЙНЫ»

Дата объявления войны с Германией взволновала Лазаруса Лонга, хотя сам факт начала военных действий ничем не мог удивить его. Он так растерялся, что даже не мог сразу сообразить, почему его «ретроспективное видение» оказалось более близоруким, чем предвиденье.

Объявление неограниченной подводной войны в начале 1917 года неожиданностью не было: он помнил об этом по урокам истории. Телеграмма Циммермана не встревожила его, хотя он о ней не помнил. Она как будто бы укладывалась в схему, заученную на тех же уроках. Собственных же воспоминаний о трехлетии, последовавшем за 1914 годом, когда Соединенные Штаты медленно склонялись от нейтралитета к войне, Лазарус не имел, поскольку был тогда слишком мал. Вуди Смиту не было двух, когда она началась, но его страна вступила в боевые действия, когда ему вот-вот должно было стукнуть пять. У Лазаруса не было собственных воспоминаний о международной ситуации тех времен, когда Вуди был слишком мал, чтобы воспринимать столь далекую от его жизни чепуху.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация