– Что? Галахад, не надо дразниться. Ты же не только не хочешь этого; ты знаешь, что я предана Старейшему, хоть он и отказал мне. До тех пор пока Иш не прогонит меня – если такое может случиться.
Заказав еду, Иштар выключила экран.
– Галахад, не дразни нашу девочку. Я хочу, чтобы мы с Гамадриадой были свободны от всяких контрактов, пока существует возможность привлечь нашего клиента идеей совместного проживания, или рождения потомства, или и тем и другим вместе. Не только в качестве развлечения, но и как предложение, к которому он может отнестись серьезно.
– Да? Тогда зачем, во имя всех богов плодородия, ты устроила вам обеим эту беременность? Не понимаю. Я вижу следствие, но не могу понять причины.
– Да потому, глупый, что я не могла ждать. Директриса может вот-вот вернуться.
– Но почему именно вы? Ведь в вашем распоряжении тысяч десять матерей, согласных на искусственное оплодотворение. И почему сразу обе?
– Дорогой мой, извини, что я назвала тебя глупым – ты не глуп, ты всего лишь мужчина. Мы с Гамадриадой прекрасно знаем, чем рискуем и почему. Беременность пока не заметна – до этого еще несколько недель, а если кому-нибудь из нас удастся склонить Лазаруса подписать контракт, на аборт уйдет ровно десять минут. Профессиональные суррогатные матери для этого не годятся, это должны быть животы, над которыми у меня будет какой-то контроль, и это должны быть женщины, которым я полностью доверяю. Плохо уже то, что пришлось обратиться к специалисту по генной хирургии и пойти на риск, выполняя запрещенную операцию. Если что-то просочится, Айре придется выставить меня на улицу.
Кроме того, ты, как и я, прекрасно понимаешь, мой сладкий, что даже самый нормальный клон может взбрыкнуть. Мне жаль, что у меня всего два женских живота, а не четыре. Лучше восемь… или шестнадцать! Увеличить шансы, чтобы получить один нормальный плод. Через какой-нибудь месяц – когда ничего еще не будет заметно – мы узнаем, что внутри нас. И если обеих ждет неудача… что ж, я готова начать снова, и Гамадриада тоже.
– Столько, сколько потребуется, Иштар, клянусь.
Иштар похлопала ее по руке.
– У нас все получится. Галахад, у Лазаруса будет идентичная сестра-близнец, это я гарантирую. И как только это станет свершившимся фактом, никаких разговоров о самоубийстве и кнопке… о том, чтобы дать деру от нас, словом – никаких фокусов, пока она не вырастет.
– Иштар!
– Да, Гамадриада?
– А если через месяц окажется, что у нас обеих нормальные эмбрионы?
– Тогда, дорогая, ты можешь сделать аборт; ты это знаешь.
– Нет-нет-нет! Я не буду! А близнецы – разве плохо?
Галахад заморгал.
– Иш, не надо отвечать. Позвольте, я вам выскажу мужскую точку зрения. Мужчина, который бы мог отказаться от воспитания двух девочек-близнецов, еще не родился. А если родился, то его имя не Лазарус Лонг. Послушайте, дорогие мои, а нельзя ли еще каким-нибудь способом повысить ваши шансы? А?
– Нет, – тихо ответила Иштар. – Пока можно сказать только, что анализы засвидетельствовали беременность у обеих. Остается только молиться. Но я не знаю, кому молиться…
– Значит, еще есть время, чтобы научиться.
Вариации на тему
V
Голоса в темноте
Минерва заказала Лазарусу ужин и проверила, как накрыли стол, после чего компьютер спросил:
– Что-нибудь еще, сэр?
– Наверное, ничего. Ах да. Минерва, ты не поужинаешь со мной?
– Благодарю вас, Лазарус. Я согласна.
– Не за что меня благодарить, это вы, миледи, оказываете мне честь. Что-то мне грустно сегодня. Садись, дорогая, и развлеки меня.
Голос компьютера переменился и шел теперь с другой стороны стола, за которым сидел Лазарус, словно напротив него расположился кто-то из плоти и крови.
– Создать изображение, Лазарус?
– Не стоит так хлопотать, дорогуша.
– Это не хлопотно, Лазарус, у меня много свободных ресурсов.
– Нет, Минерва. То голоизображение, которое ты мне показала однажды вечером, – идеальное, реалистичное и двигалось, как живое, – это была не ты. Я знаю, на кого ты похожа. Гм… Пожалуй, выключи свет, оставь его только над моей тарелкой. Тогда я смогу увидеть тебя без всяких голоизображений.
Освещение изменилось – комната утонула во тьме, только лучик света падал на безукоризненный прибор и салфетку перед Лазарусом. Его глаза не сразу привыкли к темноте, чтобы разглядеть что-то по другую сторону стола, нужно было вглядываться, но он не вглядывался.
– Ну и как я выгляжу? – поинтересовалась Минерва.
– А? – Он ненадолго задумался. – Такая внешность подходит к твоему голосу. Гм, за то время, что мы провели с тобой вместе, я невольно создал для себя твой образ. Дорогая моя, а ты понимаешь, что мы с тобой гораздо ближе, чем муж с женой?
– Наверное, нет, Лазарус. Ведь я не знаю, что значит быть женой. Но я рада, что мы с вами близки.
– Дорогая моя, быть женой – это не только спать вместе. К моей детке Доре ты относишься как мать. О, я знаю, что Айра у тебя на первом месте… Но ты похожа на Ольгу, о которой я говорил; у тебя столько всего, что хватит не на одного мужчину. Впрочем, я ценю твою верность Айре. Твою любовь к нему, дорогая.
– Благодарю вас, Лазарус. Но я люблю – если я правильно употребляю это слово – и вас, и Дору.
– Я знаю. Но у нас с тобой нет надобности выбирать слова, пусть этим занимается Гамадриада. Мм… значит, как ты выглядишь… Ты высокая, ростом почти с Иштар. Но стройнее. Не худая – просто стройнее. Сильная и крепкая, но не мускулистая. Не так широка в бедрах, как она, – в самый раз. Женственная. Ты молода, но ты молодая зрелая женщина, а не девица. Грудь тоже поменьше, чем у Иштар, – как у Гамадриады. Ты красива, но не смазлива. Обычно серьезна, но когда улыбаешься, твое лицо светится. Волосы каштановые, прямые; ты носишь их длинными, но не возишься с ними – просто причесываешь и следишь, чтобы были чистыми. Глаза карие, под стать волосам. Косметикой обычно не пользуешься и всегда изящно, но просто одета. Ты не модница и не помешана на нарядах. И обнажаешься только перед теми, кому доверяешь полностью, – а их немного.
Ну и все, по-моему. Я не пытался придумать детали: так сложилось у меня в голове. Ах да, ногти у тебя на руках и ногах коротко подстриженные и чистые. Но ни с ногтями, ни с чем-то еще ты особо не возишься. Ни грязь, ни пот тебя не смущают, и ты не вздрагиваешь при виде крови, хотя тебе это неприятно.
– Лазарус, мне очень приятно было узнать, как я выгляжу.
– Да? Впрочем, все вздор, девочка. Это только мое воображение, оно живет собственной жизнью.
– Нет, я именно такая, – твердо заявила Минерва. – И мне это нравится.
– Ну хорошо. Если хочешь, будь ослепительно прекрасной – как Гамадриада.
