Выбирая помещение для «Дома Лонгов», я постарался учесть, что семья растет: в ту ночь, когда мы строили планы, у них уже было трое отпрысков в наличии и один в перспективе. Перекроив свое время, они получили возможность отдохнуть и друг от друга. Как ни приятно заниматься любовью, тем не менее, если ты действительно устал, неплохо выспаться одному, а новый образ жизни не только допускал это, но делал необходимым, поскольку теперь их графики работ частично не совпадали.
А еще я позаботился о комнате, где они могли побыть без детей, а также подумал о другой проблеме, о которой Ллита, вероятно, не размышляла, а Джо не думал вовсе. Минерва, знаешь ли ты, что такое «инцест»?
– «Инцест», – ответил компьютер, – термин юридический, а не биологический. Им обозначают сексуальную связь между персонами, которым закон запрещает жениться. Подобный акт запретен сам по себе; дело не в том, какое потомство принесет этот союз. Запрет широко варьируется между культурами и обычно, но не всегда, основывается на степени кровного родства.
– Правильно говоришь – «не всегда». Существуют культуры, которые позволяют кузенам жениться, что влечет за собой генетический риск, но они же запрещают человеку жениться на вдове своего брата, в чем риска меньше, чем в первом союзе. Когда я был молод, в каждом штате были свои законы, и за невидимой линией, буквально в пятидесяти футах друг от друга, можно было обнаружить прямо противоположные законы. В других же местах и в другие времена разрешались сразу оба союза. Или же запрещались. Бесконечные правила, множество определений одного понятия – и никакой логики. Минерва, насколько я помню, Семейства Говарда впервые в истории отвергли юридический подход и определили инцест исключительно с точки зрения угрозы генетической безопасности.
– Это согласуется с тем, что внесено в мою память, – согласилась Минерва. – Говардовский генетик мог воспротивиться союзу между двумя людьми, не имеющими общих предков, и в то же время не возражать против брака родных сестер и братьев. В каждом случае ответ определялся анализом генетической карты.
– Да, безусловно. А теперь оставим генетику и поговорим о табу. Инцест, хотя под ним может подразумеваться все что угодно, чаще всего подразумевает сестер и братьев, родителей и детей. Ллита и Джо представляли собой уникальный случай: с культурной точки зрения они были сестрой и братом, но генетически не были связаны вовсе… или, по крайней мере, не более, чем два незнакомца.
И вот возникла проблема второго поколения. Поскольку на Единогласии существовало табу на брак между родными братьями и сестрами, я велел Ллите и Джо запомнить: никто не должен знать о том, что они видят друг в друге сестру и брата.
Пока все было хорошо. Они делали так, как я им велел, и никто даже не думал на них коситься. Наконец наступает ночь, когда мы обдумывали проект «Дома Лонгов»… Моему крестному сыну тринадцать – ему уже интересно, а его сестре одиннадцать – и ей начинает быть интересно. Родные брат и сестра – тут и генетический риск, и нарушение табу. Любой, кто разводил щенят или воспитывал детей, знает, что мальчишка способен воспылать чувством к своей сестрице точно так же, как к любой девчонке на улице, но к сестре ему подобраться куда проще.
И маленькая рыжеволосая эльфийка Либби в свои одиннадцать была настолько очаровательно сексуальной, что даже я ощущал это. Она вот-вот должна была дорасти до такого возраста, когда каждый бычок на пастбище, завидев ее, начнет бить копытом и фыркать.
Когда человек сбрасывает камень с горы, может ли он не думать о лавине, которая за этим последует? Четырнадцать лет назад я отпустил на волю двух рабов… потому что пояс целомудрия на девушке оскорблял мое представление о человеческом достоинстве. Неужели мне теперь следует попытаться надеть нечто подобное на дочь этого самого раба? Круг замкнулся! Что мне оставалось делать, Минерва! Это я столкнул первый камень.
– Лазарус, я – машина.
– Хампф! Ты хочешь сказать, что людские концепции и представления о моральной ответственности недоступны машинам? Дорогуша, хотелось бы мне, чтобы ты была нормальной девчонкой, с натуральным задом, по которому можно хорошенько шлепнуть. О, я бы так и сделал! В твоей памяти заключено больше опыта, чем в любом существе из плоти и крови. Перестань вилять.
– Лазарус, ни один человек не может принять на себя безграничную ответственность и не сойти при этом с ума от непереносимого груза беспредельной вины. Вы были вправе дать совет родителям Либби. Но при чем тут ответственность? Ведь вы не были обязаны делать даже этого…
– Мм. Ты права, дорогуша, просто жутко, как часто ты бываешь права. Но я неисправим. Четырнадцать лет назад я повернулся спиной к двоим щенкам, если так можно выразиться, и лишь благодаря удаче, а не хорошему планированию все обошлось. И вот мы снова очутились в той же самой ситуации, но теперь исход мог оказаться трагическим. Дорогуша, я не думал ни о какой «морали» – просто я привык не причинять людям боли невзначай. Я не стал бы вопить, если бы дети играли в «доктора», «делали ребенка» – или как там подростки зовут свои эксперименты? Просто мне не хотелось, чтобы мой крестник наградил кроху Либби дефективным ребенком.
Короче, я влез в это дело и начал прямо с их родителей. Позволь добавить, что Ллита и Джо разбирались в генетике, как свинья в политике. На борту «Либби» свои заботы я держал при себе и никогда потом не обсуждал с ними этих вопросов. Невзирая на значительные успехи, достигнутые ими в качестве свободных человеческих созданий, в большом числе вопросов Ллита и Джо были просто невежественны – а разве могло быть иначе? Я обучил их чтению, письму, арифметике и нескольким практическим вопросам. После прибытия на Единогласие их все время подгонял кнут необходимости, так что времени восполнять пробелы в образовании просто не оставалось.
Хуже того: будучи иммигрантами, они с юных лет не усвоили местных табу на инцест. Ребята знали о них, потому что я предупреждал, но сие предубеждение не было вдолблено с детства. На Благословенной табу на инцест были несколько иными, но они не относились к домашним животным, то есть к рабам, которые размножались в соответствии с волей владельца или так, чтобы им это сходило с рук. А моим-то двум ребятам высочайшие авторитеты – их мать и священник – сообщили, что они являются «племенной парой». Поэтому здесь не могло быть ничего неправильного, запретного или греховного.
На Единогласии об их отношениях следовало помалкивать, потому что местным обитателям запрет на подобные браки просто был вбит в голову.
Конечно, конечно, я должен был обо всем подумать заранее! Но, Минерва, у меня же имелись и другие обязанности. Я не мог все эти годы исполнять обязанности ангела-хранителя Ллиты и Джо. У меня была жена, мои собственные дети, наемные работники и пара тысяч гектаров сельхозугодий, да еще столько же девственного розового леса… Жил я слишком далеко, даже несмотря на то что имел высокоорбитальный джамп-багги. Иштар, Гамадриада и в некоторой степени даже Галахад считают меня каким-то сверхчеловеком – просто потому, что я прожил долгую жизнь. А я не сверхчеловек; я состою из тех же плоти и крови и многие годы был столь же погружен в собственные проблемы, как Ллита и Джо в свои. Небесная Гавань не свалилась на меня с небес.
