– Отлично. – Он улыбнулся. – Долго и часто?
– И то и другое!
– Вот это моя Дора! Все стоящее внимания стоит повторить.
– И еще, и еще раз. Но минуточку, дорогой, ты назвал капитана Бриггса сыном, следовательно, он мой приемный сын. Полагаю, что так оно и есть, но не представляю его себе в подобном качестве. Но ты можешь не отвечать, потому что мы согласились не интересоваться прошлым друг друга…
– Давай спрашивай. Если я сочту возможным, отвечу.
– Ну хорошо… не могу не спросить, кто мать капитана Бриггса? То есть твоя прежняя жена.
– Ее звали Филлис. Филлис Бриггс-Сперлинг ее полное имя. Что ты хочешь знать о ней, дорогая? Очень хорошая девушка. А больше ничего сказать не могу. Никаких сравнений.
– Похоже, я сую нос не в свое дело.
– Возможно. Впрочем, мне безразлично. И Филлис, наверное, тоже. Дорогуша, с тех пор прошло два века, забудь об этом.
– О! Она умерла?
– Не знаю. Но может быть, Зак слыхал о ней: он недавно побывал на Секундусе. Впрочем, он бы мне сообщил. Мы с ней не общались после того, как она развелась со мной.
– Развелась с тобой?! У этой женщины нет вкуса!
– Дора-Адора! Нельзя сказать, что у Филлис нет вкуса, она очень милая девушка. Я обедал с ней и ее мужем, когда в последний раз был на Секундусе, то есть не один, а вместе с Заком. Они с мужем потрудились собрать наших с ней детей, тех, что были тогда на планете, и пригласили кое-кого из моих прочих родственников. Короче, устроили семейную вечеринку. Проявили заботу. Кстати, она тоже училка.
– Неужели?
– Ага. Профессор математики Университета Говарда в Новом Риме на Секундусе. И если мы там окажемся, можем заглянуть – и ты сама решишь, что она за личность.
Дора не ответила. Она сжала коленями бока Бетти, и та припустила по улице. Бьюла держалась рядом.
– Дремя… жинать! – проговорил Бак и прытко зарысил вперед.
– Лазарус…
– Поосторожнее с этим именем, дорогая.
– Никто меня не слышит. Лазарус, если ты не настаиваешь… я не хочу жить на Секундусе.
Вариации на тему
XII
Сказка о приемной дочери
(Продолжение)
Разлука осталась далеко позади. Уже три недели маленький караван – два фургона в сцепке, двенадцать мулов тянут, четверо бегут налегке – медленно полз в сторону хребта Бастион. Последний раз путешественники видели жилой дом больше двух недель назад. Теперь вокруг была дикая прерия, и уже несколько дней впереди зияло устье ущелья, уводящее к Безнадежному перевалу.
Помимо шестнадцати мулов в состав маленького отряда входили взрослая немецкая овчарка-сука и молодой кобель, две кошки и кот, молодая молочная коза с двумя козлятами и козлик-подросток, два петуха и шесть кур выносливой породы миссис Окинс, супоросая свиноматка, а также Дора и Вудро Смит.
Беременность свиноматки Смит проверил в Новом Питсбурге – прежде чем заплатил за нее. Он сам проводил тест. Миссис Смит также обнаружила признаки беременности, но еще в Обдираловке, после чего Смит приказал звездолету «Энди Джи» покинуть орбиту, потому что (Смит не счел необходимым информировать об этом жену), если бы тесты не подтвердили беременности, корабль подождал бы до новой попытки, и в случае повторной неудачи Смит послал бы все к черту и отвез Дору на Секундус, чтобы выяснить причину и по возможности исправить ее.
Как профессиональный первопоселенец Смит полагал, что пытаться освоить новое место вдали от людских поселений на пару с бесплодной женщиной бессмысленно и безрассудно. «Или пытаться проделать это, будучи бесплодной парочкой», – мысленно поправился он, потому что его собственная способность зачать детей не проверялась уже больше пятидесяти лет. Обдумывая все нюансы, он проверил материалы о родителях Доры в медицинских картах, кое-как хранившихся у Краусмейера, и не нашел там ничего настораживающего. Он заранее беспокоился, поскольку вдали от людей бывает трудно справиться даже с такой простой вещью, как несовместимость по резус-фактору.
Но насколько это позволяли установить ограниченные возможности корабля и колоний, все оказалось в порядке, и Дора, скорее всего, забеременела через двадцать минут после их неформального бракосочетания в седлах на спинах мулов. У Смита мелькнула мысль, что Дора могла забеременеть и раньше, эта мысль его мимолетно позабавила, и он выкинул ее из головы. Смит не сомневался, что кукушки подкладывали яйца в его гнездо не реже раза в столетие, и к таким «своим» детям старался проявлять особую любовь, а язык держал за зубами. Смит позволял своим женщинам лгать, если они испытывали такую потребность, и никогда не докучал им своими догадками. Но он считал, что Дора не способна на такую ложь. Если бы Дора забеременела от кого-то до их «свадьбы» и знала бы об этом, она могла попросить его заняться любовью на прощанье – и она бы попросила его именно об этом. А не о том, чтобы он сделал ей ребенка.
Ничего. Если милашка успела оступиться и даже не догадалась об этом, она еще родит от него хорошего ребенка. Сама-то она обнаруживала признаки настоящей породы. Смит пожалел, что не знал Брендонов. Они держались особняком, и, по словам Элен, их дочка была разборчивой. Дора не стала бы лезть в постель к мужчине просто ради забавы, потому что подобные отношения считала серьезными. Смит не сомневался, что забеременеть от неподходящего человека Дора могла, лишь покорившись насилию… Только после этого насильнику до конца дней своих суждено было бы петь тонким голосом, поскольку дядя Гибби в свое время обучил ее кое-каким грязным штучкам.
Беременная свинья была теперь календарем Смита. Если им не удастся достичь места, пригодного для обзаведения домом, к тому времени, когда свинья вымечет поросят, придется поворачивать назад, в тот же самый день, не колеблясь и без сожаления, поскольку истечет половина беременности Доры, и они как раз успеют вернуться в Разлуку, к людям.
Свинья ехала у задней стенки второго фургона привязанная, чтобы не упала. Псы рысили возле фургона или под колесами или отбегали в сторону, предупреждая о прыгунах и других опасностях. Кошки делали то, что им заблагорассудится, как и положено их породе: они шли или ехали, когда это их устраивало. Коза с козлом держались поближе к колесам, козлята выросли уже настолько, что могли подолгу идти, но им позволялось ехать, когда они уставали. Услышав долгое «ме-е-е-е-е» мамаши-козы, Смит останавливался и вручал усталого «ребенка» Доре. В двойной клетке над «свиным» уголком жаловались на жизнь цыплята. У свободных мулов не было никаких обязанностей, они должны были только приглядывать за прыгунами. Бак же распоряжался походом: он выбирал путь, командовал мулами и передавал им распоряжения Смита. Свободные мулы сменяли тягловых; лишь Бак никогда не шел в упряжке. Попали в упряжь и Бетти с Бьюлой. Им пришлось смирить свою гордость: их благородиям, кроме седла, ничего не полагалось, и они это знали. Но Бак серьезно «побеседовал» с ними, брыкнул, куснул – и, притихнув, кобылы принялись за дело.
