Я сразу же записался на очередной прием.
среда 20 марта
Утром директриса сообщила нам (мне, Антуану и Рие Травемунди), что по правилам техники безопасности план основания кулинарного клуба не может быть осуществлен.
– К сожалению, к сожалению! – со скорбным видом вздохнула она.
Забавно, но я ни на минуту не поверил, что это ее огорчило.
– Что за правила техники безопасности? – спросил я.
Последовало пространное рассуждение о том, кому что позволено и не позволено делать в этом доме. Дескать, нам нельзя приближаться к кухонным машинам. Если мы это сделаем, может произойти несчастный случай. Я пробормотал, что мы не собираемся использовать кухонные машины. Нам достаточно пары сковородок и пары ножей.
– Да, но это не так просто.
По логике Стелваген, явный риск состоит уже в том, что мы окажемся в одном помещении с кухонными машинами.
– Вы позволите мне взглянуть на эти правила техники безопасности? – спросил я как можно равнодушнее.
– Вы мне не доверяете, господин Грун?
– Ну что вы. Просто хочу кое-что проверить.
– Кое-что проверить?
– Как говорят современные менеджеры: контроль не означает недоверия. Не так ли?
– Я посмотрю, что можно для вас сделать.
– Будьте так добры.
Риа и Антуан слушали, разинув рот, и снова закрыли его только сейчас.
Позже, за чаем, они немного пришли в себя. До сих пор оба неколебимо верили директрисе, но наш визит немного поколебал их доверие. Они считают, что я проявил мужество, и я тоже так считаю.
Потом я отчитался Эфье, надеюсь, без излишнего самолюбования. Она только и сказала: “Отлично, Грун. Молодец!”
Она подкинула мне идею на предмет вылазки клуба СНОНЕМ. Я пошарил в интернете и нашел семь кулинарных ателье, расположенных в нашем районе. Там почти наверняка есть кто-то, кто возьмет на себя ответственность за технику безопасности пожилых. Тогда мы раззвоним повсюду, что никогда еще не проводили столь безопасного мероприятия, даже если обрежем себе все пальцы, носы и уши.
четверг 21 марта
Повезло! Я снова дожил до весны!
Теперь мы следуем прямым курсом к первой грунтовой клубнике, потом попробуем перевалить через “Тур де Франс”, добраться до селедки свежего посола, увидеть первый снег, услышать старые и новые новости и встретить следующую весну. Сами ставьте перед собой ясные цели.
Мертвый сезон. В мире мало что происходит. Наконец-то высидели нового папу, а на первые страницы газет, за неимением лучшего, вернулась Сирия, потому что там убили одного голландца. Предстоят еще шесть недель сентиментальной шумихи вокруг коронации. (На старую королевскую мантию Беатрикс ушло примерно 360 горностаев, но для гигантской мантии принца, выпивохи Александра, потребуется никак не меньше 600. Марианна Тиме из партии “Защита животных”: Делай что-нибудь, спасай бедных зверушек!)
В нашем доме мертвый сезон не редкость. Вечером ты констатируешь, что за день не случилось ничего существенного. Но тут встает вопрос: а что существенно? Некоторые считают великой удачей, если в придачу к чашке кофе они получают специальный бонус. Последний, а именно второй кекс, медсестры предлагают с таким видом, словно вручают выигрыш в государственной лотерее: “Можем себя побаловать. Сегодня такой чудный день! Давайте-ка отметим его чем-то вкусненьким. Вот вам еще один кексик!”
Другая крайность – толстый господин Баккер. Его рекорд: под одну чашку кофе он умял полтора лимбургских яблочных пирога. Больше никому не досталось ни кусочка. Оставшуюся половину он унес в свою комнату. Все его возненавидели.
Между прочим, я придумал увлекательный ряд экскурсионных возможностей: кулинарное ателье, эзотерическая ярмарка, боулинг, Зансе-Сханс
[10], мастер-класс по изготовлению конфет, матч между “Аяксом” и командой Кёкенхофа. На следующем заседании клуба спрошу, можно ли переносить даты мероприятий.
Специально для мертвого сезона: фото из серии “Не может быть!”, найденное в старой коробке. Опубликовано несколько лет назад. Берлускони получает награду за заслуги в борьбе за права человека. Из рук… Каддафи.
пятница 22 марта
Вчера госпожа Лангефелд сообщила кое-что важное. Обычно она молча сидит в моем глухом углу, но иногда может удивить неожиданным замечанием. Мы случайно уселись рядом выпить чашку кофе. Судя по тому, сказала она, что кофе чуть теплый, наш дом опеки занял не слишком высокое место в рейтинге.
– Иначе они бы устроили здесь пир горой.
Я спросил, что это за рейтинг, и она невнятно пролепетала, что каждый год проводится проверка качества домов опеки и домов ухода.
– А по такому кофе сразу видно, что мы болтаемся где-то в самом низу!
Она не знает точно, что это за проверка. Я как-нибудь пошарю в интернете.
Можно всем клубом съездить на скачки. На ипподром Дёйндигт, если он еще существует. А знаменитые жеребцы Йой-Бёйтензорг и Ртуть-С.? Неужто их пустили на нелегальный бифштекс? А Ханс Эйсфогел, он еще жив? Не то чтобы я когда-нибудь бывал на этом ипподроме Дёйндигт, но звучит великолепно. Ностальгически.
Новым старейшим жителем Нидерландов стал Тьерд Эпема ста шести лет. Это значит, что если я достигну его возраста, мне придется торчать в этом доме еще двадцать три года. Не слишком заманчиво. Самая старая в мире женщина продержалась до ста двадцати двух. Неужели мне сидеть здесь еще сорок лет?
Бывает и хуже: Кэрри С. Уайт прожила 116 лет и 75 из них провела в психиатрической больнице. Только в 110 ее перевели в дом престарелых. Где она могла еще больше наслаждаться своей свободой.
суббота 23 марта
Вводишь в гугл “дома престарелых”, просто нажимаешь на клавишу – и вуаля! – на экране появляется список: 1260 домов опеки и 350 домов медицинского ухода.
Порядковый номер в списке определяется мнением самих жильцов, с учетом объективной оценки качества медицинской помощи. По обоим показателям наша богадельня занимает чуть ли не тысячное место! Хорошенькая позиция, в самом низу списка, чуть выше 1100-го места. Это цифры 2009 года, так что теперь мы, возможно, поднялись в рейтинге. Или опустились. Это как посмотреть.
Почему я ничего не знал о существовании этого списка? Понятно, что наша директриса не вывесила его на доске объявлений. В доме “Хофкамп” в Алмело он висит чуть ли не на каждой двери: “Первое место в Нидерландах!”
Непременно спрошу друзей, знают ли они, как в свое время было воспринято это исследование. Может, нужно снова привлечь к нему внимание.
