Ах, извините, она спутала два несчастья, произошедшие в доме с двумя разными людьми. Наша директриса любит подчеркивать свою участливость, но ей не хватает убедительности.
А пригласила она меня, собственно, чтобы сообщить: она обсудила с административным советом мое заявление. То, где я прошу предоставить мне для ознакомления правила проживания в доме. И администрация высказалась в том смысле, что правила не для открытого пользования. Следовательно, я не имею возможности их прочесть.
– А почему они не для открытого пользования? – спросил я.
– Об этом совет не сообщил.
– И значит?
– Значит, ничего. Мне очень жаль, что я не могу пойти вам навстречу. Прошу прощения, но меня ждут. Всего наилучшего.
Я ушел ни с чем, но впечатление, надеюсь, произвел. И твердо решил, что, если мне не покажут правила проживания, я устрою им скандал – хотя бы для проформы.
У Рии и Антуана Травемунди много знакомых, в том числе симпатичный отставной адвокат. Об этом Антуан поведал мне еще до моих переговоров с директрисой. Антуан позвонит ему хоть сейчас. Тогда я смогу зайти к этому адвокату, чтобы узнать, как в действительности обстоит дело с открытостью администрации. О гонораре можно не беспокоиться. Так что я нанесу этот визит в ближайшее время.
воскресенье 5 мая
Здесь собралось так много старых людей. Казалось бы, 4 и 5 мая можно ожидать от них трогательных или шокирующих историй о войне
[15]. Но они молчат или пережевывают старую жвачку о сахаре по карточкам.
Поразительно, как мало знают друг о друге здешние обитатели. Я осознал это вчера во время двух минут тишины. Огляделся вокруг и понял, что не знаю ни о ком, как он или она пережили Вторую мировую войну. Даже о тех, с кем регулярно контактирую, знаю очень мало.
Кое-что мне известно об Эверте. С ним я знаком лет двадцать. По профессии он печатник, я с ним столкнулся по работе. И с тех пор наше знакомство уже не прерывалось. Жена его померла десять лет назад. У него двое детей, с ними он видится редко. Денег нет, имущества нет, в бога не верит. Все годы убежденно играет свою роль благородного разбойника. Классический неограненный алмаз, белая кость.
С Аней Аппелбоом я знаком сорок лет. Она так и осталась старой девой. Может быть, слишком долго ждала своего единственного. Стройная, симпатичная и надежная. Думаю, она одинока. Эверт и Аня – последние остатки того, что когда-то было приемлемой общественной жизнью с женой, ребенком и друзьями.
Еще три года назад я снимал опрятный дом с садиком. Первоначально планировал спокойно помереть там в положенное время. Не получилось. Моя жена уже сорок лет страдает маниакально-депрессивным психозом. Когда утонула наша дочка, жена сошла с ума. Посреди ночи она поехала на машине в Гронинген, чтобы забраться за башню Св. Мартина, отдала машину какому-то наркоману и на такси вернулась в Амстердам. Вышвырнула псу под хвост несколько тысяч гульденов. В конце концов полиция арестовала ее за магазинную кражу, а угомонил ее только психиатр. После чего она провела много месяцев в лечебнице, в глубочайшей депрессии. Медики привели ее в весьма хрупкое душевное равновесие и вернули домой. До следующего приступа безумия, за которым снова последовала депрессия. Так повторялось пять раз. Последний раз, когда я уехал в магазин, наш дом частично сгорел. Теперь она прочно сидит взаперти. После пожара знакомая из социальной службы устроила меня в этот дом.
Примерно раз в полгода я езжу в лечебницу к жене. Она почти не узнает меня, но берет за руку и поглаживает ее. Я никогда на жену не сердился. Судя по календарю, последний раз я был у нее более шести месяцев назад.
Жизнь – юдоль скорби.
В последние два года пустота постепенно становилась невыносимой, но вдруг… Вдруг у меня появились Эфье, Граме, Гритье, Эдвард, Антуан и Риа. Снова есть причина не умирать.
понедельник 6 мая
Вчера вечером я подумал, что полезно дать читателю общее представление о нашем доме. Ведь, по-моему, маловероятно, что вы влачите свои дни в заведении, подобном нашему. Поэтому я в ближайшее время предложу вашему вниманию описание обстановки, в какой мы существуем, и наших будничных дел.
Эти дома выросли как грибы после дождя в конце 60-х. Тогда сюда валом повалили старики. Непритязательная архитектура в стиле складских помещений казалась вполне приемлемой, и квартиры стоили недорого. Тогдашние старики не были привычны к роскоши. Все они пережили войну и довольствовались малым. Архитектор нашего дома избрал серый бетон и семиэтажную конструкцию: два флигеля и лифты посредине. Каждый этаж флигелей представляет собой длинный коридор без дневного света. По обеим сторонам расположены восемь жилых помещений, однокомнатных или двухкомнатных, с открытой кухней. Кухня состоит из четырех шкафчиков, двух подвесных и двух нижних, рабочего стола длиной в метр и двух газовых горелок, каковые разрешено использовать только для приготовления кофе, чая и теплого молока. Еще можно украдкой сварить яйцо. Имеется маленький санузел. О том, что строители учли возрастную группу обитателей, говорит наличие “держалок” в тех местах, где вы можете упасть, и отсутствие порогов. В жилищах имеется балкон, где можно повесить горшок с геранью и поставить мусорный бачок, чтобы на нем сидеть. В конце каждого коридора, в торце здания, имеется похожий на эркер выступ, а в нем место для сидения. Там редко кто-нибудь сидит (большинство предпочитает большой рекреационный зал на нижнем этаже), так что многие старики не возражают, когда там “просто так” усаживается сосед с другого этажа.
Продолжение следует. Нужно беречь силы. В два часа я должен при полном параде спуститься к подъезду, где нас будет ждать Эверт. Сегодня он будет нашим гидом во время несомненно достопамятной вылазки.
вторник 7 мая
Кто бы мог подумать, что именно Эверт преподнесет нам в качестве угощения салон тай-цзи? Эти китайские упражнения для тела и духа меньше всего под стать Эверту. Они обучают вас счастливо смеяться и выражать одобрение, а также вполне серьезным вещам, например медленному и плавному движению. Но, боюсь, в случае нападения грабителей уроки тай-цзи не дадут мгновенного эффекта.
Тай-цзи – такой спорт, которым можно заниматься даже с ходунками, то есть очень подходящий для стариков. Но моим ушибленным ребрам от этого не легче. Я потайцзировал очень осторожно, молча мучаясь от боли. У большинства упражнений, которым нас попытались обучать мастер цзи и его изящная ассистентка, очень красивые названия… Увы, они не удержались в моей памяти.
Граме шлепнулся на пол, изображая аиста, за что ему снизили оценку, но на получение сертификата это не повлияло. После занятия, чтобы сохранить стиль, мы отправились в китайский ресторан “Длинная стена”. Гритье, не моргнув глазом, заказала “номель тлитдцать тли с лисовой водкой”, слабой, но приятной на вкус. К счастью, китайцы высоко ценят стариков. Гритье смаковала уважение к старикам, орудуя китайскими палочками. В западной культуре действует, скорее, иной подход: старики обременительны. Подчас с этим трудно спорить.
