Все шло хорошо, пока на двадцать второй минуте у него не остановилось сердце. Это была первая смерть, которую я увидел, и она потрясла меня сильнее, чем я ожидал. Умом я понимал, что в больнице люди иногда умирают, а вот сердцем принять этого не мог. Я представлял, каково пришлось родным, когда они получили известие о смерти близкого человека. Был мысленно с ними, когда они звонили в похоронное бюро.
В тот день я долго стоял в операционной, глядя в мертвое лицо молодого человека, на его руки. Проснувшись в тот день утром, он и не подозревал, что джинсы и майка, которые он натягивает, станут его последней одеждой. Он не знал, что в последний раз берется за руль. Я пытался представить, что он сказал в тот день жене, матери, детям. Были ли у него дети? Я думал о нем даже после того, как тело увезли в специальный бокс. Несколько дней я не мог уснуть. Казалось, из всей группы студентов я один так тяжело переживал его смерть. И от этого становилось еще хуже.
После смерти Хелен я решил поделиться мыслями с Уильямом, когда мы вышли во двор сыграть один на один в баскетбол.
– Все из-за того, что мы работаем по две смены кряду, – заключил Уильям. – Нас бросили в омут и ждут, утонем мы или выплывем. Если бы ты не выматывался на дежурствах, смотрел бы на все другими глазами. – Уильям послал мяч в сетку, я поймал его и удержал одной рукой. – Ты принимаешь слова Гёрца слишком близко к сердцу. Он на всех кидается.
Я обежал Уильяма и подпрыгнул, целясь в корзину. Мяч попал в сетку, и Уильям подхватил его внизу.
– Гёрц ни при чем, – возразил я, пытаясь выбить мяч. – Сегодня у меня умерла пациентка.
– Пациентка не твоя. Ты всего лишь студент в группе, которая отвечала за ее лечение, – справедливо заметил Уильям. Он прижал мяч к бедру и вытер со лба пот. – Ты ничего не мог сделать. Равно как и никто другой. Хватит себя винить.
Уильям снова застучал мячом о землю. Я обманным движением отобрал у него мяч и отправил его в корзину чистым ударом на два очка. Уильям поймал мяч и бросился к центру поля.
– Хелен мне поверила. – Я пытался объяснить, почему ее смерть так меня поразила, но не мог подобрать слов.
– Только не говори, что решил стать врачом, чтобы спасать всех и каждого. Выдохнешься – и глазом моргнуть не успеешь. Пациенты тебе верят, это самое главное. Ты их понимаешь, знаешь, как найти к ним подход. Хелен Уэйман ни на минуту в тебе не усомнилась.
Мне хотелось воскликнуть: «Вот именно! Она мне верила! Надеялась, что я ее вылечу, а я не смог!»
– Знаешь, мне порой кажется, что я пациентам не нравлюсь, – пожаловался Уильям, снова обходя меня слева.
Я отобрал у него мяч и отвернулся, не давая приблизиться.
– Они тебя боятся, – сказал я, быстро поворачиваясь кругом. – Ты слишком высокого роста. Кто знает, пришел ты их осмотреть или ограбить? Такого темнокожего громилу всякий будет сторониться.
Я промчался мимо Уильяма и подпрыгнул. Мяч скользнул по сетке, и я разочарованно присвистнул. Уильям уже забрал мяч и теперь молотил им о землю в двух шагах от меня.
– А что, похож я на детектива Шафта
[7]? – поинтересовался Уильям, не подпуская меня к мячу.
– Даже хуже. Ты умеешь ставить капельницы.
Он рассмеялся и попробовал меня обойти.
– Ты хоть иногда в чем-нибудь сомневаешься? – спросил я, размахивая руками у него перед носом.
– Конечно. – Уильям снова запустил мяч в корзину у меня над головой.
Я не поверил ему. Однако в одном Уильям прав: работали мы на износ, по две смены. Я уставал физически и эмоционально. А доктор Гёрц к тому же намеренно превращал практику в кошмар. Если я хочу и дальше плыть, а не тонуть, пора выбираться на мелководье, пока руководитель группы меня не утопил.
В ту ночь я так и не уснул. Часы показывали 10:30, 11:45, 01:20, 03:00. В 04:45 утра я вылез из постели. Простоял полчаса под горячим душем, надеясь смыть воспоминания о Хелен, но ее лицо все равно было перед глазами, а рядом с ней я видел маму и не знал, как разорвать этот заколдованный круг.
Меган Салливан, студентка первого курса, просунула голову в дверь больничной палаты и посмотрела на двенадцатилетнего Чарли Беннетта. Убедившись, что мальчик не спит, она зашла внутрь и плюхнулась на кровать рядом с ним.
– Я тебя везде искала после соревнований. Твой отец сказал, что тебя увезли в больницу. Что случилось?
– Спроси у мамы, – ответил Чарли, взглядом указывая на мать. – Это она притащила меня сюда.
Лесли Беннетт улыбнулась, поднимаясь, чтобы выйти в коридор.
– Он никак не мог отдышаться после забега.
– И совсем недолго, – возразил Чарли, закатывая глаза.
– Вполне достаточно, чтобы я чуть не поседела, – ответила Лесли.
Она взяла пустой стаканчик из-под кофе и вышла из палаты.
– Как ты? – спросила Меган.
– Отлично. Мне здесь делать нечего.
Когда Чарли родился, у него обнаружили порок сердца – работал всего один желудочек. В первые годы жизни Чарли перенес три операции, и в конце концов поток крови перенаправили в легкие без помощи второго желудочка. Операции прошли успешно, и Чарли ничем не отличался от других детей своего возраста. Уставая, он присаживался отдохнуть, однако быстро возвращался к игре.
Вот только в последние полгода Чарли все чаще чувствовал себя неважно.
– Как ты сегодня пробежала? – спросил он, усаживаясь на кровати.
– Пришла первой, – похвасталась Меган.
– Какое время показала?
– Пятнадцать тридцать, – опустив глаза, она улыбнулась.
Мальчик с восторгом посмотрел на нее и хрустнул пальцами.
– Эх! Жаль, я не видел! Когда следующий забег?
– В пятницу.
– Хорошо, – серьезно кивнул он. – Срежь пару секунд.
– Две секунды? С ума сошел? Я и так пришла быстрее, чем в прошлый раз. Никогда так быстро не бегала.
Чарли уперся подбородком на кулачки.
– А ты попробуй.
Меган вздохнула. Чарли опять хрустнул пальцами.
– Не своди глаз с финишной черты. Если смотреть по сторонам, никогда не добежишь до конца!
– Никогда не своди глаз с цели! – вместе с Чарли проскандировала Меган. – Знаю. Ты постоянно твердишь об этом.
– Помни – две секунды! – Мальчик снова заговорил голосом сурового тренера.
Меган поднялась и чмокнула его в щеку. Он тут же стер ее поцелуй.
– Ты придешь в пятницу или тебя не выпустят? – спросила она.
– Приду, – пообещал Чарли. – Я здесь ни за что не останусь.
