– Не знаю, – ответила Меган, понимая, что это произойдет очень скоро.
Аллисон и Лесли слышали из соседней комнаты смех Чарли и Меган, болтовню гостей.
– Все эти годы я боялась, что откажет ее сердце, – призналась Аллисон. – Я и представить себе не могла, что нас ждет такое… – По щекам Аллисон покатились слезы, и Лесли крепко сжала ее ладонь. – Мне надо было предвидеть, что ее сердце выдержит… Ее большое, доброе сердце…
Лесли молча слушала. Она знала, что иногда необходимо просто молчать и слушать. Можно было, конечно, сказать что-то вроде «донора обязательно найдут», но уверенности в этом не было даже у врачей.
– Иногда я готовлюсь… – прошептала Аллисон и замолчала. – К тому дню, когда…
– Не надо, Аллисон. Меган пока с нами.
Аллисон смахнула со щеки слезинку.
– Каждый день я смотрю на нее и говорю: «Господи, прошу тебя! Пожалуйста, спаси мою девочку!»
Она закрыла лицо руками, и слезы потекли по ее пальцам. Лесли коснулась плеча Аллисон.
– Меган еще с нами. Каждый день она с любовью смотрит на вас с Джимом, и пока Меган здесь – есть надежда. Она еще здесь, – повторила Лесли, и Аллисон кивнула, не вытирая слез.
– Пока… но надолго ли? – прошептала женщина.
Лесли и Чарли надели теплые куртки, собираясь уходить.
– Помни – не своди взгляда с финишной черты, – велел мальчик и хрустнул пальцами. – Смотри вперед, потому что твое чудо обязательно случится. Я точно знаю.
Меган взяла его за руки.
– Прекрати, – сказала она. – У тебя пальцы вырастут длинные и страшные.
Аллисон и Лесли удивленно смотрели на своих детей. С такой огромной разницей в возрасте Чарли и Меган стали настоящими друзьями. Меган обняла мальчика на прощание.
– Спасибо, что зашел, – шепнула она ему на ухо.
– Я буду приходить каждый день, – пообещал он, опустив голову и не глядя на нее. – Ты мой самый лучший друг, Меган. – Чарли бросился к двери, прежде чем она успела ответить.
– Я хочу сдать анализы, проверить – возьмут ли меня донором для Меган, – заявил он по дороге домой.
Лесли посмотрела на сына – он говорил совершенно серьезно.
– Я знаю, ты любишь Меган, Чарли, но ты не можешь этого сделать. С твоим сердцем такую операцию не пережить.
– Я так и знал, что ты будешь против, – возмутился Чарли, отворачиваясь к окну.
– Доктор Гёрц тебе не позволит, – добавила Лесли. – Ты и сам это знаешь. – Мальчик делал вид, что не слышит. – И Меган не согласится. – Чарли посмотрел на мать. – Ты и сам все знаешь. – Мальчик промолчал.
– Мама? – Лесли повернулась к сыну. – Я так долго не мог молиться, чтобы случилось чудо, потому что кто-то должен умереть, чтобы она жила. Ведь живого донора так и не нашли. – Мальчик глубоко вздохнул. – А теперь нам обязательно надо молиться. Кто-то должен умереть. Иначе умрет Меган.
Однажды я приехал к Меган поздно вечером. В тот день я задержался в больнице, готовил материалы для одного пациента и каждую секунду чувствовал, как убегает сквозь пальцы время. Когда я вошел, Меган лежала на диване в гостиной.
– Отвезешь меня на озеро? – попросила она.
Мы доехали до парка, и, когда я открыл дверь, Меган вдруг остановила меня.
– Не хочу выходить. Просто взгляну отсюда, – сказала она и посмотрела на озеро, по которому катались на коньках дети.
На другом берегу виднелась беседка, украшенная к Рождеству алыми бантами, еловыми ветками и гирляндами с яркими лампочками. К другой гирлянде, обвившей пушистую ель посреди парка, липли снежинки.
– Скоро Рождество, – вздохнула Меган. – Невероятно. – Мы молча смотрели на двух бегуний, пронесшихся мимо нас по берегу. – Скажи, твоей маме было страшно умирать?
Вопрос застал меня врасплох.
– Нет.
Меган не сводила глаз с девушек, бежавших вдоль озера.
– Когда ты думаешь о маме, ты вспоминаешь, как вы жили или ее последние дни?
– Как жили.
Меган кивнула. Она следила за бегунами, пока к ее глазам не подступили слезы.
– Я больше никогда не смогу бегать, – сказала Меган. – Смешно. Мы все выдумываем, планируем… – Ее голос окреп. – А потом что-нибудь происходит – и ничего не поделать, не изменить.
Меган расплакалась, и я притянул ее к себе, обнимая за плечи.
– Нам отпущено так мало… кому восемьдесят, кому шестьдесят пять… а кому девятнадцать. – Ее плечи дрожали. – Я не хочу расставаться с родителями, – всхлипывала Меган. – И с тобой, Натан. – Она посмотрела мне в глаза в поисках ответа.
– Будем надеяться на чудо, Мег, – сказал я, не выпуская ее из объятий.
Я подхватил Меган на руки, спустился с холма и пошел вдоль озера.
– Что ты делаешь? – спросила она.
Я обнял ее покрепче и пошел быстрее, а потом побежал. Бегуны шарахнулись в сторону, удивленно оглядываясь на нас с Меган. Она подняла руку к небу и прищурилась, подставив лицо ветру. Меган улыбалась. Она бежала вокруг любимого озера.
Глава десятая
Лишь жизнь, прожитая ради других, имеет смысл.
Альберт Эйнштейн
В четверг Меган привезли в больницу. Девушке становилось все хуже, и врачи решили, что ей не следует оставаться дома. В больнице о Меган заботились, следили, чтобы она не подхватила даже насморк.
Держа за руки Люка и Оливию, Аллисон шла по коридору в палату к Меган.
– Это доктор Гёрц уложил тебя в больницу? – спросила Оливия, запрыгивая к Меган на кровать.
Меган покачала головой и поманила Люка поближе. Глубоко вздохнув, она, как могла, просто и ясно рассказала брату и сестре, что с ней происходит.
Я хотел перебраться на Рождество к отцу, однако Меган стало хуже, и я передумал уезжать. Двадцать третьего декабря, когда я закончил обход и собирался домой, меня вдруг нашел Питер Вашти. Мы не виделись с ним после моего ухода из кардиологии. Поговорили о Меган, и я рассказал, что собираюсь оставить медицину. Питера мое признание не удивило – он повидал довольно студентов, бросивших учебу на третьем курсе.
– Наверное, тебе придется трудно… вот так уйти и обо всем забыть, – произнес Питер. Он склонился ко мне и посмотрел прямо в глаза. – Ты только не уходи из-за обиды на слишком строгих наставников. Такое часто бывает. Я сам на третьем курсе ненавидел некоторых докторов.
Я улыбнулся, догадавшись, о чем он думает.
– Я ухожу не из-за доктора Гёрца или из-за кого-то еще. Я просто знаю, что некоторым предначертано быть врачами, а некоторым – нет.
– Просто кто-то выдержал испытание «черной полосой», а другие испугались. Многие мои однокурсники жалеют, что ушли тогда… на третьем году обучения. Не хочу, чтобы ты тоже пожалел.
