Я улыбаюсь. Они торопятся туда же, куда и я. Я пожимаю Мэтью руку, и девочки машут мне на прощанье.
– Как тебя зовут? – спрашивает одна из них.
– Натан. А вас?
– Меня – Абигейл, а ее – Элли.
– Прекрасные имена. Вы принцессы?
– Я – да, – кивает Абигейл, – а она – нет.
Смеясь, я бросаю взгляд на скамью Чарли. Интересно, пробежал ли он через райские врата, как собирался? Скорее всего, пробежал. Как же иначе.
За последние годы я не раз видел, как умирают дети. Я знал их совсем недолго, но лишь убедился в правдивости маминых слов: важно не сколько ты прожил, а как! Жизнь коротка… Те дети прожили мало, но каждый из них, пусть хоть немного, изменил мир. А я, врач, глядя на них, сочувствуя и сопереживая, сам становился лучше. Если хочешь изменить мир хотя бы чуть-чуть, надо погрузится в него, ощутить все беды и страдания… этому и пыталась научить меня мама.
Проехав через весь город, я оставляю машину у обочины и вхожу в огромное здание. Бабушка и Рейчел со слезами на глазах спешат ко мне, чтобы поправить галстук.
– Мы уж думали, ты сбежал, – говорит отец.
Лидия молча сжимает мою руку. Они с отцом поженились почти год назад и теперь наслаждаются семейным счастьем. Лидия – замечательная женщина. Она сразу поладила с бабушкой. Теперь они вместе возятся на кухне и гуляют. Иногда Лидия даже смотрит спортивные передачи с бабулей и Лоррейн, поддерживая команды из Кливленда. Сегодня, впервые на моей памяти, Лоррейн облачилась в юбку и блузку.
– Лоррейн, а где же твой спортивный костюм и кроссовки?
– Я сегодня никуда не бегу, – хохочет она.
Рядом с отцом я иду к алтарю, украшенному белыми и алыми пуансеттиями. Сияет огнями елка, наряженная золотыми лентами и алыми гирляндами. Деревянные скамьи увиты сосновыми ветками и остролистом. Я улыбаюсь Роберту и Кейт, доктору Гёрцу, Хоуп – девочке исполнилось девять лет, она растет красавицей, Салливанам и Беннеттам, Мэтью и близняшкам рядом с ним. Малышки смотрят на меня, раскрыв рты.
Одна из них запрыгивает на колени к Ричу и что-то торопливо ему шепчет, но Лесли возвращает непоседу на скамью, приглаживая ей кудри. Я занимаю свое место у алтаря вместе с отцом и с Уильямом, который прилетел из Техаса, где заканчивает ординатуру.
С того дня, когда мы с мамой стояли на высоком холме над городом, прошло двадцать лет. «Жизнь в долине сделает из тебя настоящего мужчину, Натан, – сказала тогда мама, – с сильным характером. Пройди всю долину, научись любить, чувствовать и понимать. Если жизнь обойдется с тобой жестоко, пусть это случится из-за твоей любви к людям, а не оттого, что ты к ним плохо относишься». Так она меня благословила. И в самые тяжелые дни я чувствовал ее любовь.
В первые годы после маминой смерти я думал, что мне никогда не познать счастья в долине, и лишь со временем я понял истинное значение ее слов. Боль и печаль учат нас жизни. Чтобы по-настоящему оценить бесценный дар – нашу жизнь, нужно пройти через страдания и потери, поставить на карту сердце и душу, отдавая все и не боясь проиграть. Каждый из нас идет своей долиной: мужчина борется с алкоголизмом и клянется никогда не приносить своим близким горя, которое сам испытал в детстве, родители смертельно больной девушки молятся о чуде у ее кровати, умирают жены и мужья, оставляя горевать несчастных супругов, распадаются семьи, случаются аварии, умирает мальчик, оставляя о себе добрую память.
Раньше я не верил, что в нашем несчастном мире еще живы Бог и надежда, однако сейчас, видя счастливые лица, я чувствую, что мы здесь ради какой-то великой цели, пусть пока неизвестной.
Торжественная музыка заполняет зал, и у дверей церкви появляется моя невеста. У нас не очень много гостей, не все приглашенные выбрались в наш городок в конце декабря. Мы знали, что так будет, но Меган очень хотела обвенчаться на Рождество, в память о моей маме и о Чарли.
Много лет назад, вытягивая лодку на берег, отец сказал: «Даже малейший промысел Бога о нас больше, чем наше самое великое желание». Я и сегодня не понимаю, почему Господь не спас маму или Чарли… и никогда не пойму. Меган идет ко мне, и я улыбаюсь, слыша смех близняшек.
У каждого своя дорога, и не всегда она усеяна лепестками роз. Быть может, нас ждут печали и страдания, и все же я верю, что все закончится хорошо. Обязательно.
