В тот вечер я, усердно работая локтями, с огромным трудом пробилась к сцене в первом же отделении. Выждав, казалось, целую вечность, я наконец смогла встретиться с ним глазами — во всяком случае, мне так показалось. Когда же он мне улыбнулся, я подумала: «Ну наконец-то! Узнал-таки!» Я даже не сомневалась, что после концерта наш роман возобновится с прежней страстью.
Джо, заметно погрустневшего, я потянула за собой к черному ходу сразу же по окончании концерта. Хотя мы с Джо расстались сто лет назад, мне хватило проницательности, чтобы ощутить: на Ричарда Руиза он по-прежнему реагирует не вполне адекватно. И я не могла его в этом винить. Но в тот вечер на его старые раны мне было плевать. Меня волновало лишь воссоединение с Ричардом.
Я постучала в дверь, ведущую за кулисы, и представилась вышибале, раздраженно мне отворившему. К тому времени за моей спиной уже собралась внушительная толпа поклонниц.
— Пожалуйста, скажите Ричарду Руизу, что его ждет Джилл Уайт, — поторопила я вышибалу, пока остальные девчонки выкрикивали свои просьбы.
— По очереди! — гаркнул вышибала. Поскольку я стояла ближе всех, он кивнул мне: — Как, ты говоришь, тебя зовут?
— Джилл Уайт, — повторила я.
Он кивнул, и грузная туша в одночасье скрылась за тяжелой дверью. Я места себе не находила, ожидая его возвращения, а Джо тем временем устало вздыхал.
— Ну, долго нам еще тут стоять? — в нетерпении спросил он.
Дверь снова распахнулась. На этот раз вышибала держал в руках блокнот на спирали.
— Так как там тебя зовут?
— Джилл Уайт! — сообщила я в третий раз.
Он покосился на страницу блокнота и покачал головой.
— В списке тебя нет.
— Но… но вы сказали Ричарду? Он меня не ждет, но обязательно узнает, — взмолилась я. — Скажите ему, что это Джилл Уайт из колледжа Беннингтон.
Вышибала, похоже, обладал добрым сердцем и все-таки внял моим мольбам.
— Хорошо, — сказал он с усталостью в голосе. Думаю, он уже был готов впустить меня, лишь бы не слушать больше мой скулеж. — Минутку. Я спрошу.
Он снова исчез за дверью, а я повернулась к Джо.
— Прости, что это все так долго тянется, — сказала я. Тот лишь пожал плечами.
Через несколько минут дверь опять отворилась. Вышибала отрицательно помотал головой.
— Извини.
Я пришла в ярость.
— Но… но… вы сказали ему, что это Джилл Уайт? У-А-Й…
— Я знаю, как пишется фамилия Уайт! — рявкнул он, теряя терпение. — Он о тебе впервые слышит. Так что возвращайся-ка ты в свой колледж и оставь меня в покое.
Я совсем пала духом. Я обратилась было за утешением к Джо, но меня ужаснула его язвительная ухмылка.
— Теперь мы можем уйти? — спросил он.
— Наверняка этот хмырь даже не передал Ричарду мое имя, — сказала я. — Наверное, просто сказал: «Тебя там снаружи какая-то девка ждет».
— Да, я уверен, что все так и было, — ответил Джо. Не послышался ли мне сарказм в его голосе? — А теперь идем отсюда, — потребовал он. Больше всего на свете в тот момент мне был нужен человек, который убедил бы меня, что во всем виноват вышибала, или помог придумать какое-нибудь иное логическое объяснение. Но было видно, что Джо на эту роль не подойдет. Мне не оставалось ничего другого, кроме как плестись вслед за ним, читая про себя молитву: лишь бы Сара была дома. К сожалению, дома ее не оказалось, однако в глубине души я сама знала, что она могла бы мне сказать.
«Перестань жить в мире фантазий! — закричала бы она, теряя терпение. — Забудь о нем и найди себе парня, который не будет рок-звездой-засранцем и сможет уделять тебе время! — Затем я представила, как она закатывает глаза и добавляет: — Даже не знаю, зачем ты так с собой поступаешь».
Конечно же, моя воображаемая Сара была права. Пора было двигаться вперед. Тогда я приняла решение: я официально выхожу на охоту за мужчинами. И никто не мог помочь мне в этом так, как Жерар.
Жерар был чрезвычайно женоподобен, и простая, сентиментальная девчонка, жившая во мне, очень ценила это качество. Роста мы были почти одинакового, но он отличался завидной худобой, что, вкупе с бледным лицом и гибкими, как ивовые прутья, конечностями, приближало его к эстетическому идеалу героинщиков всей земли. Впрочем, Жерару, любившему экспериментировать с клубными наркотиками, в частности с «экстази», хватало ума, чтобы не пробовать героин, но выглядел он так, будто давно уже сидит на игле. Жерар обладал превосходным чувством цвета и часто перекрашивал волосы, используя их в качестве палитры для формирования своего нового стиля. Это ему удавалось настолько хорошо, что я позволяла ему красить и мои волосы тоже: от зеленоватого блонда полосками до вишневого, со всеми промежуточными остановками. Но больше всего мне нравилось в Жераре то, что его вкус в мужчинах полностью совпадал с моим.
Мы часто ходили вместе в клубы и бары и играли в «гей или натурал?», выбирая себе фаворитов. Исходя из внешних данных, кто-то из нас подходил к привлекшему наше общее внимание объекту, вел короткую беседу и подавал сигнал другому. Например, я заговаривала с парнем и выясняла, что он все же гетеросексуален. Тогда я прикладывала руку к подбородку, давая понять, что парень не просто натурал — он меня еще и интересует, а значит, Жерар пусть продолжает поиски. Если парень был геем, я скрещивала руки на груди, сигнализируя: Жерар, поди-ка сюда, я вас познакомлю. Если же парень оказывался скучным, странным или просто не подходил нам, я просто заканчивала разговор и возвращалась к Жерару. Это была эффективная система, работавшая в обоих направлениях, и благодаря отменному вкусу моего друга я несколько раз побывала на удачных свиданиях и даже пару раз потрахалась.
Помимо парного съема и редких концертов, к любимым моим развлечениям относились также прогулки по улицам города. Выйдя из квартиры, я шагала куда-то в южном направлении и на долгие часы терялась в этом бесконечном разнообразии, что обогащалось с каждым пройденным кварталом. Старушки в шезлонгах у особняков «Маленькой Италии»; лабиринты Чайнатауна и его базары, полные экзотических рыб и омерзительных висящих туш; пустынные, похожие на складские коридоры улочки Сохо; ярко выкрашенные бакалейные лавки и захолустные лавчонки Нижнего Ист-Сайда, где я покупала себе поношенную одежду под звуки сальсы, ревущей из окон жильцов; и, конечно же, Гринвич Виллидж — скопление кофеен, гей-баров и книжных магазинов.
Хотя наша квартира была уж слишком тесна для четверых, мы все оказались достаточно занятыми людьми, чтоб не толпиться там постоянно. Жерар проводил дни в университете, а ночи — в клубах, Джо ходил на концерты с приятелями с работы, а Сара познакомилась с парнем в греческой православной церкви и часто ночевала у него, особенно на выходных, что, в общем-то, едва ли соответствовало православной морали.
Оттого я очень удивилась, когда однажды в пятницу, вернувшись с работы, застала Сару плачущей на диване.
