Когда я закинула ногу на ногу, она заметила мои «мартенсы».
— Симпатично, — сказала она. — А вы знали, что их изобрели после несчастного случая, приключившегося с одним лыжником?
— Нет, — честно ответила я. — Я думала, их изобрели участники группы «The Who» в альбоме «Квадрофения».
— О, одна из лучших групп Британии, — сказала она, усаживаясь за скромный стол. — Скажите, а вы себя к кому относите: к стилягам или к рокерам?
Пока что интервью шло как по маслу.
— К стилягам. Однозначно.
— Я тоже, — просияла она.
Мне показалось, что мы с нею сразу же подружились, а потому я расслабилась и отвечала на вопросы совершенно честно.
— Что же привело вас в журнальную индустрию? Зарплаты тут низкие, а график ненормированный, — последовал вопрос.
Я немного поразмыслила, прежде чем ответить.
— Что касается зарплаты — у меня денег никогда не было, поэтому я рада зарабатывать хоть что-то. Мне нравится чувство удовлетворения, которое я испытываю, когда успеваю что-либо сделать в срок. Мне нравится сочетание слов и изображений, — сказала я уверенно и не кривя душой. — Но прежде всего я следую за своей давней мечтой — основать собственный журнал. Который бы полностью отличался от тех, что уже есть.
Я заметила, что последняя моя фраза ее очень заинтересовала.
— Допустим, — сказала она, приподнимая бровь. — Давайте представим, что вам таки это удалось. Чем же будет отличаться ваш журнал для девочек-подростков от всех остальных?
Этот вопрос трудности не представлял. Я вспомнила свой дневник, постепенно переросший в список обвинений в адрес Алисы и ее ужасающей кипы глянцевых журналов.
— Для начала я бы стала размещать на обложке моделей, похожих на обычных девчонок, — сказала я. — Ну, знаете, чтобы поменьше косметики, и чтобы не обязательно блондинка, и уж совсем не обязательно, чтобы белая. И чтобы никаких анорексичек.
— Пока что мне нравятся ваши идеи, — подбодрила она меня. — Но каково будет содержание?
Новый взрыв энтузиазма с моей стороны:
— Ну, это будет как бы источник житейских советов, со статьями вроде: как расспросить родителей насчет секса? Или: как помочь лучшей подруге, если та забеременела?
— А кто будет писать эти статьи? — продолжала она.
Я моментально выпалила ответ:
— Молодые люди с необычным внутренним миром. И никаких экспертов! Думаю, экспертов я ненавижу больше всего.
Эта моя ремарка заставила Крис искренне рассмеяться.
— Они всегда такие сухие и снисходительные, — согласилась она. — Кроме того, девочки-тинейджеры вряд ли станут прислушиваться к кому-либо, кроме своих сверстниц. Поэтому я считаю, что журнал должен задавать определенный тон. Тон лучшей подруги.
Все мои соображения вдруг нашли воплощение в словах, и чем дальше я говорила, тем больше распалялась. Все мои идеи, независимо от масштаба, внезапно каким-то чудом слились в целостное видение модного, дерзкого и остроумного издания, без обиняков обращающегося к тем девочкам, которые, как и я в свои шестнадцать лет, чувствовали себя полными выродками после прочтения доступной на прилавках прессы. Крис внимательно вслушивалась в каждое мое слово; затем последовала пауза и задумчивый взгляд. Я была, без преувеличений, потрясена тем, что она заинтересовалась моим мнением. Мой босс в «Долларе» никогда моего мнения не спрашивал — хотя я, в общем-то, едва ли могла помочь ему, если бы поделилась своими взглядами на жизнь Уолл-стрит.
— Мне кажется, мы с вами, Джилл, во многом сходимся, — сказала она, вытаскивая мое резюме из пачки и пробегая по нему взглядом. — Какую последнюю должность вы занимали?
— Ассистент редактора, — неохотно ответила я. Мне бы, конечно, хотелось, чтоб опыт у меня был побогаче.
Она задумчиво кивнула.
— Я хочу пригласить вас сюда еще раз и познакомить с остальными.
Я была бы счастлива вернуться в эту редакцию. У меня было хорошее предчувствие относительно «Чики». И когда я пришла туда через несколько дней, Кристин Клосон предложила мне работу.
В тот день — лучший день своей жизни — я проснулась ассистентом редактора в осточертевшем журнале «Доллар». А домой вернулась уже главным редактором «Чики».
5
Джилл Уайт, медиа-вундеркинд. — «Таймс», сентябрь 1990 г.
Дорогой «Чики»,
Я болела мононуклеозом, сидела дома и ужасно скучала, когда вышел ваш первый номер. Мама принесла мне его вместе с кучей других журналов. Но все остальные журналы оказались скучными и глупыми. А вот «Чики» я прочла от корки до корки. Впервые в жизни я прочла хоть что-то целиком. Честное слово: я даже книжки, которые нам задают в школе, не дочитываю. Ну, в общем, я просто хотела поблагодарить вас за то, что мне теперь есть чего ожидать в начале каждого месяца.
С наилучшими пожеланиями,
Кларисса, 13 лет, Скоки, Иллинойс.
Это было первое из многих восторженных благодарственных писем, пришедших в редакцию «Чики». Оно до сих пор гордо красуется в рамке на стене моего офиса.
Журнал ожидал ошеломительный успех, удививший всех деятелей индустрии, но прежде всего шокировавший меня саму. Как нам это удалось? Мы руководствовались лишь наитием, интуицией и единственным правилом: нарушать все правила до единого.
Очень немногие наши журналисты имели опыт работы в глянце, благодаря чему мы могли быть уверены в свежести стиля. Также мы очень неплохо выглядели, о чем позаботился дизайнер-ренегат, прибывший к нам из подпольного музыкального фэнзина. Пол Томас был оптимистичным, энергичным, невероятно высоким парнем-геем, который вел себя как натурал, а также увлекался скульптурой. Когда он пригласил меня к себе в студию в Нижнем Ист-Сайде, чтобы показать свои работы (отломанные конечности кукол и сексуальные игрушки, торчащие из безобразных кусков глины), я подумала, как отнеслась бы моя мама к столь нетривиальному применению ее любимого материала. И решила, что ей бы, скорее всего, очень понравилось.
Родители по-прежнему жили в Вирджинии, но уже порознь. Они вовсе не стали врагами — просто отдалились друг от друга. Мама находилась на новой стадии познания себя, наконец-то расцветая и превращаясь в настоящую женщину. Теперь мы общались гораздо чаще: отчасти потому, что она хотела поделиться со мной плодами своего самопознания; отчасти потому, что мне она казалась невыразимо одинокой. Странно, но, несмотря на то, что нас разделяли тысячи миль, я начала чувствовать особенную близость к ней. Папа же ничуть не изменился. Он по-прежнему преподавал в университете и купался в комплиментах юных студенток (одному Богу известно, ограничивалось ли дело комплиментами).
Брат остался в Калифорнии для получения степени магистра. Чтобы нормально ладить с родителями, ему не хватало терпения, и, хотя он изредка звонил мне, я не видела его уже пару лет. Алекс полностью отгородился от своего прошлого и преуспел в этом даже больше, чем я.
