Я ей перезвонила, и она пришла в неописуемый восторг, когда я предложила ей не только шанс развить тему, но и ежемесячную колонку. Если она, конечно, не возражает… Такой возможности она не упустила и уже через несколько недель прислала в редакцию на удивление честный материал. В нем она отстаивала решение не расставаться с отцом своих детей, поскольку сама вышла из неполной семьи. Но эффект разорвавшейся бомбы произвело известие о венерической болезни, которой она от него заразилась и которая спровоцировала ее бесплодие. Я восхитилась ее храбростью и решила, что она должна украсить нашу обложку, когда дебютирует ее колонка. Одобренный ею заголовок «Как я живу со своим мужем и своей венерической болезнью» должен был привлечь немало любопытствующих. Но что могло поистине шокировать, так это естественный вид, в котором она предстала на фотосессии. Хотя Пенни от природы была красавицей, значительную долю ее красоты прятали выжженные перекисью волосы и макияж, подобающий разве что трансвеститу. Фото без всех этих излишеств показало ее истинную прелесть.
Реакция в СМИ последовала незамедлительно. Во всех желтых газетах, всех развлекательных ТВ-шоу и утренних радиопрограммах только и разговоров было, что о «Джилл». И продолжалось это несколько недель кряду. Мы также получили уймищу писем, в которых женщины поддерживали Пенни. Она наслаждалась признанием. Мы — ростом популярности и объемов продаж. Это был рекордный для «Джилл» тираж. Разумеется, Лиз и Эллен продолжали жаловаться на содержание и, несмотря на положительные отзывы, вслух вопрошали, почему бы мне не поставить на обложку Дженнифер Энистон или Гвинет Пэлтроу. Я уже смирилась с тем, что угодить им невозможно и меня всегда будут винить за неумение Лиз привлекать рекламодателей.
Но после той обложки с Пенни «заполучать» знаменитостей стало куда проще. Они заметили, какой общественный резонанс создает журнал. Практически все журналы, последовав нашему примеру, принялись ставить на обложки актрис вместо моделей, и на крупных «звезд» началась настоящая охота. И хотя Дженнифер и Гвинет по-прежнему доставались более престижным журналам вроде «Фэшенисты» и «Базаар», пресс-секретари буквально заваливали беднягу Росарио заманчивыми предложениями. Казалось, и дня не могло пройти, чтобы какой-то газетный сплетник не начал свой светский обзор со слов «Актриса призналась журналу “Джилл”…» И чем больше становился наш тираж, чем больше нас уважали и прислушивалась к нам, тем больше «звезд» первой величины претендовали на нашу обложку. Некоторым знаменитостям импонировал наш нетрадиционный подход к интервью. А вот некоторым, прежде чем проситься к нам, не помешало бы прочесть хоть один номер.
Взять, к примеру, ту поп-кантри-певицу, которая отказалась садиться рядом со мной на церемонии «Грэмми». Она, понимаете ли, выглядела склочной сучкой в нашем интервью. Честно признаться, во время того интервью она и вела себя как склочная сучка.
Вопрос, который ее взбесил, звучал так: «Это песня об оральном сексе?»
Вместо того чтобы ответить честно или хотя бы отшутиться, она рассвирепела: «Зачем вы задаете мне подобные вопросы?!»
«Я удивлена, что никто не задал его прежде», — ответила репортерша и сослалась на весьма двусмысленные строчки. Тогда певица закатила скандал и вышвырнула ее из машины.
Когда та репортерша наконец добралась до офиса, то с подавленным видом сообщила, что материала недостаточно. Я же ее успокоила и прослушала кассету.
— Отличный выйдет материал, — заверила я ее. — Мы напечатаем все, что она сказала. Включая скандал.
Так мы и поступили. Что привело к новой стычке на церемонии «Грэмми». Найдя ей другое место (я-то со своего не двинулась), ее парень вернулся и обругал меня, а потом, уже на афтепати, плеснул в меня чем-то из бокала. Я успела отклониться в последний момент — и брызги достались какому-то крупному воротиле звукозаписи. Разумеется, после этого парень той певички стал выглядеть еще большим козлом, чем прежде.
В некоторых проблемах со знаменитостями не было нашей вины. Например, одна дива перед съемками заявила нам, что носит восьмой размер. Каково же было наше удивление, когда мы заказали ей целый гардероб — а выяснилось, что ей впору пришелся бы размер четырнадцатый. Ничто не налезало на ее телеса, а оправдать повторную съемку ее кокетством мы не могли. Потому пришлось впихнуть ее в одежду восьмого размера, предварительно разрезанную по швам в незаметных местах.
Хотя порой мы, конечно, и сами лажали. Однажды одна внештатница брала интервью у британской модели, недавно снявшейся в роли девушки Джеймса Бонда. В ходе беседы она пожаловалась, что ее бывший парень — объект мечтаний для многих девиц — был очень «плох в постели». Мы даже выделили эту цитату жирным шрифтом, после чего на нас обрушился такой гнев, способность к которому я даже не подозревала в миролюбивых англичанах. После череды разъяренных звонков и угроз судом гигантская косметическая компания, лицом которой она работала, присоединилась к травле и поклялась изъять всю рекламу из всех изданий «Нестром», где эта реклама была (то есть, фактически, из всех). Выслушав все положенные истерики Лиз и Эллен, я связалась с той внештатницей и попросила предоставить мне диктофонную запись. Но на пленке я не обнаружила вообще ни единой жалобы на половую жизнь. Мы сели в лужу, и я была вынуждена опубликовать опровержение. Слава Богу, этого хватило, чтобы модель отозвала судебный иск, Степфордские Близнецы оставили меня в покое, а косметическая компания угомонилась. Нужно ли упоминать, что услугами той внештатницы я больше не пользовалась.
На каждую катастрофу, впрочем, приходилось по удаче. К примеру, один рок-музыкант позволил нам сфотографировать содержимое своей аптечки, а одна модель пустила нас в святая святых — холодильник, где не оказалось ровным счетом ничего, и она сама готова была над этим посмеяться. Бывали и странные случаи, когда неожиданно выяснялось, что знаменитости — тоже люди. Как-то раз я брала интервью у молодой актрисы со шрамами на руке. Разумеется, я знала, от чего появляются такие отметины, и мне стало за нее страшно. Я поговорила с ней уже без диктофона. Поначалу она притворялась, что не понимает, о чем речь, но, когда я призналась, что тоже резала себя, она не выдержала.
— Даже не знаю, зачем я делаю это, — сказала она со слезами на глазах.
— Потому что давление слишком велико, а это помогает высвободить боль, — объяснила я ей. — Но ты лучше пожалей себя и перестань. Просто прояви силу воли. Ты сможешь. А если тебе еще когда-нибудь захочется себя порезать, позвони мне, хорошо?
Она не только перестала резать себе руки — она любезно известила весь мир, что я помогла ей излечиться.
Но хватит уже о знаменитостях — перейдем к халяве. «Халявой» у нас называли всю ту бесплатную роскошь, которая попадала к нам в офис. Это могло быть все, что угодно: от образцов одежды до электронных гаджетов и концертных билетов в первый ряд с правом прохода за кулисы. Но лучшую халяву, спору нет, подавали на Неделе Моды. Я возвращалась с показов по всему миру с полными мешками подарков, которые затем раздавала коллегам, точно сошедший с подиума Санта Клаус. Лучшие презенты я всегда приберегала для бедных ассистентов и младших редакторов. А как еще им удалось бы разжиться сумочкой от «Прада»? Однако на всякого Санта Клауса должен найтись и Гринч, похититель Рождества. Эту роль вдохновенно исполняла Лиз Александр.
