– Я напишу тебе ноты. Или покажу. И кто-нибудь из вас сыграет, – нашел выход Рудин.
– Да не сыграть никому, как ты! – Митя запротестовал, как обиженный ребёнок.
– Объясню, как надо. А сейчас – чай пить, – коротко оборвал Игорь.
С этого вечера они словно заключили с Митей контракт. Рудин ежедневно приходил на репетиции ансамбля, будто отрабатывал трудодни. И с каждым «трудоднем» группа звучала все сыгранней, а музыка становилась все сложнее и интересней. Игорь немного скучал в той части репетиции, когда ребята повторяли программу из чужих песен, но оживал, когда они начинали играть композиции, написанные Митей. Он придумал партии для каждой песни, но поскольку сам сыграть не мог, распределил их между музыкантами. Теперь он точно помнил, как кого зовут из подростков, а главное, он знал, кто на что способен. Немного поразмыслив, Игорь переписал свою «Тень» не для сольного исполнения, а с учетом возможностей этой маленькой деревенской группы.
После репетиций, когда все расходились, Игорь и Митя отправлялись на прогулку, причем каждый раз юноша стремился чем-то удивить нового друга.
Он приглашал Рудина на рыбалку, где Игорь, впервые в жизни взяв в руки удочку, умудрился поймать несколько очень крупных окуней. Настя после этого шутливо величала его и Митю «кормильцами». Как раз в этот же день навестить семью приехал Аркадьич, и в честь него было решено варить уху прямо на берегу реки. Процессом полностью управлял Митя: принес из дома бывалый в походах, закопченный котелок, с одной спички развёл костер, а потом, после ухи, еще и угостил всех «чаем из княжицы» – из листьев дикой смородины, в изобилии растущей вдоль берега. Больше всех в восторге от пикника был Лёвушка, которого Митя научил ловить пескарей.
В один из вечеров Митя устроил для Рудина забавную экскурсию по деревне. Потешно подражая тону профессионального гида, он рассказывал, кто живет в каждом из домов и чем эти люди «знамениты» в округе. Пригласил к себе домой, познакомил с родными и заодно объяснил, как устроена традиционная вологодская изба. Она была подобием Ноева ковчега, на котором во время длинных зим от мороза и снежных бурь спасались и люди, и животные, заточенные вместе под одной крышей до самого благовеста весны.
Во время прогулки Рудин незаметно для себя перезнакомился со всеми деревенскими жителями – от лучшей в Вологодской области доярки (кстати, оказавшейся Митиной двоюродной сестрой) до алкашей, выпрашивающих мелочь у дверей сельмага. И все местные, дочерна загорелые и будто слегка согнутые к земле от тяжёлой работы, уже откуда-то знали, что Рудин известный музыкант из Санкт-Петербурга, но не представляли, что он играет, и окали:
– Концерт скоро… Что споешь нам?
И доярки строго наказывали Мите:
– Концерт чтобы между дойками был. Мы тоже хотим попасть. И так нигде не бываем! Кроме навоза, не видим ничего!
И трактористы добавляли:
– «Комбайнеров»-то сыграете, парни? Охота послушать! Чтоб как у Растеряева!
С тех пор Игорь уже не мог пройти по деревне так, чтобы не поздороваться с каждым встречным, будь то мужчина, женщина или ребенок.
* * *
Дурная весть пришла как всегда неожиданно – буквально за несколько дней до концерта. Рудин дремал после обеда, напившись травяного чая от бабы Тони, и тут на улице рассыпалась мозаика из знакомых юных голосов.
– Игорь! – звал Митя.
– Игорь Александрович! – по имени-отчеству и на вы его продолжала величать только клавишница Лена.
– Нам капец полный! – это басист Серёга.
– Накрылся наш концерт медным тазом! – подхватывал ударник Андрей.
Игорь спустился к группе, и музыканты с Митей во главе сбивчиво рассказали, что клуб в деревне оптимизируют. С утра Ангелину Ивановну, заведующую, вызвали в райцентр и приказали «готовить объект под консервацию». С сегодняшнего вечера группа должна была прекратить репетиции.
– Почему оптимизируют? – не понял Игорь. – Он же тут один! Других ведь нет!
– Районной администрации мешает – денег нет на финансирование. Мол, молодежи мало ходит, и еще говорят, что старый уже. Да у нас тут по всей округе клубы оптимизировали, наш последний оставался, – мрачно ответил Митя. – Последний потому, что его ведь когда-то учителя-блокадники открывали – ну в смысле по их инициативе, сразу после войны. А они ветераны были на всю область известные, мемориальная доска даже на школе висит… В общем, скандала, наверно, сначала боялись. Нина Ивановна там хор вела, а Марк Иосифович кружок театральный. Мать у меня Офелию у него играла, а отец – Гамлета. Представь? Здесь у нас в деревне – Гамлета! А теперь говорят, что раз библиотека одна да дискотеки, то закроют нафиг, и все!
– А День деревни как же?
– Отменили. Не будет Дня деревни. Перенесли в колхозную усадьбу, а кто из наших поедет за десять километров? Машка с детьми там свою программу показывать будет, а нас даже и не позвали. Все, короче. – Митя от досады и обиды пнул тапкой землю.
– Это мы еще посмотрим, – возмутился Рудин.
Несмотря на Митины протесты, он отправил музыкантов по домам, чтобы их бурные эмоции не мешали обдумать ситуацию. Примерно через час Игорь сделал то единственное, что было в его силах: он сначала позвонил Аркадьичу, а потом сходил к пастуху Коле. Первый поругал Рудина за чрезмерные растраты, но все-таки не отказал в просьбе о помощи, а второй – молча кивнул и не мешкая отправился на пилораму. Там у Коляна работал одноклассник Миша.
На следующий вечер напротив закрытого на замок клуба мужики начали возводить небольшой навес, а под ним настил вместо сцены. К ним присоединились и музыканты. Игорь ждал, что кто-нибудь спросит денег за работу или за стройматериалы, и поинтересовался, не нужно ли заплатить.
– Да ты чё! – удивился один из мужиков. – Мы ж тут все свои. Я отец вон Серёгин, – и он кивнул на парнишку-басиста. – Чё, сыну, что ли, не помогу? Дома достал со своей бряколкой! Как он хоть играет-то у меня? Выйдет из него музыкант?
– Выйдет, – серьезно кивнул Игорь.
– А Ленка – дочка моя, – не без гордости заявил пастух Коля. – Да мы все тут друг с другом свойственники. Расслабься, Игорян. – И тут же рассмеялся, пошутил: – А нет, погоди расслабляться – доску вот мне придержи! Да пальцы береги – я с похмелья сегодня, вдруг промахнусь!
И мужики, наотрез отказавшись от оплаты деньгами, отправили Рудина в сельмаг за пивом, чтобы вместе с Коляном «поправить здоровье». В деревне выпивали почти все мужчины, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени.
День Знаменья был назначен на воскресенье, а в субботу из Питера приехал недовольный, но не с пустыми руками Аркадьич – он привез оборудование для небольшого уличного концерта. Аркадьич ворчал, что Игорь разорит его со своей благотворительностью, однако видно было, что ворчит для порядка, а на самом деле ему тоже интересно, что завтра получится из всей этой затеи. Деревенский ансамбль, получив возможность сыграть на настоящей профессиональной аппаратуре, на какое-то время ополоумел от счастья, так что Игорю и Аркадьичу даже пришлось прикрикнуть на ребят, чтобы они наконец прекратили восклицать «офигеть» и «класс» и занялись настройкой.
