– Да, Юрий Петрович.
– Князю Бородинскому от меня поклон. Скажи, что государь дюже надеется на него.
– Передам.
– Тогда все.
Князья обнялись. Савельев, выехав вперед, скомандовал:
– Дружина, за мной.
Москву проехали быстро, вышли на дорогу, ведущую к Волоку-Ламскому и дальше на Ржев, Великие Луки, Остров, через Опочки к Пскову, оставляя Новгород Великий по правую руку.
У дороги увидели две телеги, впряженных в них тягловых лошадей и тех же возниц, что ходили в поход к Калуге, Алексея Глухова и Бориса Суля. Ратники поприветствовали обозных, и те пристроились в тыл обоза. К ним князь Савельев приставил двух воинов – Тараса Дрогу и Лукьяна Балаша. Вперед выслал Кузьму Новика и Истому Уварова.
Первое время шли по пустому траку, потом появились обозы, всадники, пешие люди. День выдался теплым уже с утра, обещая полуденный зной. Но ратникам не привыкать.
Первый переход завершили к заходу солнца. Остановились на постоялом дворе. Постояльцев было много, но ратники разместились, выставили охрану.
И далее шли так, как задумали. Единственно – на день сократили путь при большом переходе от Ржева до Великих Лук.
С утра после постоя в Острове дружина прошла сорок из пятидесяти верст до Пскова и свернула к границе и Псковскому озеру.
На заходе солнца отряд подъехал к селу Авданово. Дружину местные заметили издали. Мужики вышли на околицу, кто с топором, кто с вилами, кто с саблей, а кто и с пищалью.
Бессонов, ехавший рядом с Савельевым, улыбнулся:
– Радостно встречают нас на селе.
– Что ты хочешь, Гордей, чужые мы для них. Время такое, сам не постоишь за себя, никто не постоит, если только царское войско, а его тут нет, тока псковская городская стража да рать воеводы.
В селе раздался окрик, и мужиков словно корова языком слизнула. Вместо них вышел здоровый с виду молодой мужик в обычной одеже, но с саблей в ножнах и в сапогах, что выдавало в нем принадлежность к людям служивым. Крестьяне все были в лаптях.
Он был на коне. Подъехал к Савельеву.
Спросил:
– Ты будешь воевода дружины?
– А ты кто таков?
Мужик улыбнулся:
– Я ключник и помощник князя Бориса Петровича Бородинского, Егор Гурин. Князь переодевается, готовится встретить воеводу царской дружины.
– Ну а я князь Савельев. Вот царская грамота.
Гурин посмотрел ее, с трепетом вернул.
– Держи, князь, езжай за мной.
– Надеюсь, с дружиной?
– Конечно.
– Ну хоть на этом спасибо.
– Ты на мужиков зла не держи. Слишком много худого местные терпят от набегов ливонцев на земли наши. Ничего, ливонцы – не татары, особо не зверствуют, но урожай, бывает, до зернышка забирают.
– У вас тоже были?
– У нас нет, потому как своя дружина имеется, – улыбнулся ключник Бородинского, – часть которой ты уже видел. А еще на других околицах мужиков сорок. Село большое. Мужиков хватает, отбиться от ворога мелкого, да лихих людей, жадных на чужой счет. Но тех вроде всех перебили.
– Добро, едем!
Савельев подал знак дружине, и она двинулась следом за князем. Ехали недолго, все же село, а не город, хотя и большое, с храмом посредине. Рядом проулок, упирающийся в ворота высокой городьбы со сторожевой башней. Ворота поверху, как в городах, расписаны ликами святых. К ним и подвел Гурин дружину Савельева с десятком местной детворы. Из ворот встречать московского гостя вышел сам хозяин поместья.
Он был одет по-праздничному.
Савельев соскочил с коня, подошел к вельможе, которому на вид было лет сорок.
– Князь Бородинский Борис Петрович?
– Он самый! Приветствую тебя, князь Дмитрий Владимирович, весьма рад, почту за честь принимать тебя в своем скромном подворье.
– И тебе всего хорошего, Борис Петрович, отдельно передаю поклон князя Крылова, а также надежу на тебя государя.
– Благодарствую. Ратников твоих проведут в гостиный двор, там дом, где обстроено все, коней заберет прислуга, а тебя прошу разделить со мной вечернюю молитву и праздничную трапезу.
– С удовольствием, князь.
Савельев повернулся к Бессонову.
– Гордей, вас проводит человек князя, предоставит все необходимое для отдыха. Коней передайте прислуге, обоз тако же.
– Я понял, Дмитрий Владимирович.
Князь Бородинский указал на ратников.
– Это и есть особая царская дружина, о которой уже легенды на Руси слагают?
– Легенд и сказаний не слыхал, но дружина та самая.
– Прошу в дом, Дмитрий Владимирович.
Они пошли по мощеной дорожке к нижнему крыльцу. Сам дом, как и большинство домов богатых князей, был большой, двухэтажный. От нижнего крыльца к верхнему вела деревянная лестница, украшенная балясинами. Оттуда прямо в сени второго этажа, где были чуланы, коморки светлые.
Поднявшись на второй этаж, вельможи вошли в просторную чистую горницу. В переднем углу висели образа, которые обрамляла белоснежная занавеска. На полах ковры, стены обиты материей розового цвета, такая же была на лавках, что стояли вдоль стен. Вдоль оконцев длинный узкий стол из резного дерева, два кресла с обеих сторон, лавки. На столе подскатерник, поверх скатерть на весь стол с бахромой. У одной стены – скрыни – комодцы с выдвижными ящиками, рядом сундуки, подставки для посуды. Сверху комодцев ларцы для украшений, расписанные узорами. Повсюду разные драгоценные безделицы, малых размеров золотые и серебряные в камнях статуэтки, затейливые фигурки животных, птиц, подсвечники, в которых горели восковые свечи. От них свет, и уют, и своеобразный, рассслабляющий аромат.
Вельможи помолились на образа, затем Бородинский предложил Савельеву кресло у стола. Сам сел напротив у оконца.
Велел служке, стоявшему у двери:
– Подавайте.
Потом спросил:
– У меня есть свое крепкое хлебное вино, заморское, что привозят купцы из Польши и Литвы.
– Нет, Борис Петрович, ни водки, ни вина, ни меду пить не буду. Не можно пить, так как даже за столом я все одно – на службе.
– Похвально. Иного и не ожидал.
Прислуга принесла блюда с мясом, пироги с бараниной, говядиной, зайчатиной и рыбой, хлеб, рассолы, капусту. Выставили кувшин с квасом, поставили чаши для питья.
Перед трапезой служка вынес таз с теплой водой, рушник. Вельможи обмыли руки, вытерлись. Принялись за кушанья.
Савельев проголодался, потому ел с аппетитом. Отужинав, выпил квасу, откинулся на спинку кресла.
