– Да.
– Ну тогда завтра с утра и тронемся в путь, на Калугу.
– Ты за нынешний день успеешь подготовить дружину?
– Успею.
– Тогда пусть будет так. После утренней молитвы и трапезы выводи людей своих за Москву к Калужской дороге. Выводи мелкими группами, а лучше по одному, по двое. В трех верстах слева роща с оврагом. Там встретимся. Оттуда и провожу в путь не столь дальний, сколь опасный.
– Ничего, князь. Мы же привычные.
После полудня воевода особой дружины подъехал к подворью своего помощника, старшего из всех ратников Гордея Никодимыча Бессонова.
Тот только что вернулся с ярмарки. Не успел отвести коня в конюшню, как услышал от ворот:
– Доброго здравия, Гордей!
Ратник обернулся:
– Воевода? Не ожидал, и тебе долгих лет. Пошто на улице стоишь? Ворота открыты, заезжай.
– Нет, Гордей, сам подойди!
– Серьезное дело?
– Подойди.
Передав коня повзрослевшему сыну Власу, Бессонов вышел за ворота:
– Слушаю тебя, воевода.
– Обойди всех наших, и служивых татар тоже, передай, чтобы, как стемнеет, подошли, не привлекая внимания, к задней калитке моего подворья. Это со стороны реки.
– Да ведаю, как стоит твое подворье. А что за дело-то?
– Вечером и узнаете.
– А чего родным и близким сказать? Ныне у нас не так, как раньше, почти все семьями обзавелись, окромя Осипа Горбуна.
– Да, тот чего-то не торопится.
Бессонов усмехнулся:
– У Осипа не все так просто, как у других.
– Что, никак зазнобу не встретит?
– Да девок-то полно. И знакомится со многими, тока девки, как только узнают Осипа, бегут от него.
– Пошто так? – искренне удивился воевода.
Бессонов рассмеялся:
– Осип же у нас богатырь, малый здоровый, глянь на ладонь, не ладонь, а лопата.
– И что?
– А то, что и мужское достоинство у него такое же. Большое вельми. Вот девки, да и бабы, прознав про то, и отшивают Горбуна.
– Первый раз о таком слышу.
– Но это так. Вот Осип один и мается. Вишь, как выходит, малое достоинство плохо, большое еще хуже.
– Ничего, найдет подходящую девку или бабу вдовую.
– Ну со временем, конечно, найдет, тока покуда не получается.
– Так, Гордей. Задачу понял?
– Как не понять? Вечером, как стемнеет, вся дружина у тебя на подворье. Зайти по одному, со стороны реки, по саду.
– Сполняй! Я у себя!
– А сейчас-то от государя?
– Можно и так сказать!
– Как он? В смысле – здоров?
– Здоров. Делами занимается.
– Да, у него дела не то что у нас, грешных, – государственные, от них вся жизнь Руси святой зависит.
– Верно. Ну, поехал я. Вечером жду.
– С Богом, Дмитрий Владимирович.
Савельев направился на подворье.
Служка Прошка принял коня.
– Где княгиня?
– Недавно пошла в сад.
– Одна?
– Не-е, с теткой Авдотьей.
– Добро. Ты, Проша, коня к дальнему переходу подготовь. Ныне побольше овса и воды дай.
– Ведаю, князь, как с конями обходиться, – задрав нос и громко шмыгнув, ответил отрок. – А далече ли собрался, князь?
Дмитрий щелкнул Прошку по сопливому носу.
– Ведаешь, что сделали любопытной Варваре?
– Ведаю!
– Вот и не задавай лишних вопросов.
– Угу.
Вышел из дома Габра.
– Позвать Авдотью стол накрыть али потрапезничал где?
– Потрапезничал. Ты послушай меня, Семен. Я завтра уеду, не будет меня долго. Смотри тут за всем.
– Само собой.
И как отрок поинтересовался:
– Далек ли путь?
– То, Семен, тебе ведать не след.
– Уразумел. От меня надобно что?
– Подготовь горницу, чтобы в ней уместилось человек четырнадцать, возможно, шестнадцать.
– Ого! – удивился ключник. – Придется все лавки туда стащить.
– Так тащи. С Прошкой и перенесете.
Ключник улыбнулся.
– Ты свою Думу, что ли, собираешь?
– Ага! Боярскую, с нашей улицы.
– Это где ж столько тут бояр-то найдешь?
– Главное – название, а кто заседать будет, неважно. Ну, ладно, пошутковали и хватит. Ты все понял?
– Меда, квасу принесть?
– Нет, ничего не надо. А вот посмотреть, не будут ли у подворья крутиться посторонние, треба. То тебе и Проше глядеть.
– Уразумел, сделаем.
– Что ты одно и то же заладил – «уразумел», «сделаю». Проще молви.
– Куда уж проще?
– Занимайся, я в сад.
Княгиня сидела на лавке в тени яблони, любовалась на цветочную клумбу. Обернулась на шаги.
– Дмитрий! Наконец-то возвернулся!
На лице – отпечаток тревоги.
Дмитрий поцеловал жену. Стоявшая рядом Авдотья тихо удалилась в дом.
Ульяна спросила:
– Что молвишь, Дмитрий?
Савельев присел рядом, взял в свою крепкую ладонь маленькую ладонь жены.
– Государь, Ульяна, повелел ехать в Калугу с дружиной.
– Пошто?
– Ты не волнуйся. Комиссией. Там волнение среди торгового люда, спор с воеводой вышел. Мне треба передать повеление царя прекратить междоусобицу и решить все по-мирному. Среди русских людей вражды быть не должно, ворогов и без того хватает.
Ульяна внимательно посмотрела на мужа.
– А правду ли ты молвишь, Дмитрий?
– Пошто сомневаешься, Ульяна?
– Уладить спор государь мог послать кого угодно из свиты своей. А посылает тебя да еще с дружиной. Значит, не все так, как молвишь.
– Я сказал тебе правду. – Дмитрий отвернулся, он ненавидел ложь, не принимал ее, гнал от себя людей лживых, но сейчас эта ложь была во благо, дабы не расстроить жену в ее положении. – А дружину беру для того, чтобы вместе со стражей города провести учения. То ж запросил воевода, князь Горинский.
Ульяна вздохнула.
– Меня обмануть можно, себя не обманешь, Дмитрий. Молвил бы, что государь запретил говорить, пошто едешь в Калугу, и все.
