Задание. Что-то сделать. Изменить все. Она мечтала об этом моменте месяцами – каждую ночь, лежа на своей кровати, глядя на узлы в сосновом потолке, прежде чем приходили настоящие сны (кошмары, всегда кошмары).
Влад покачал головой.
– Ее обучение не завершено. Она не готова.
– Она была у тебя почти три года. Дольше, чем большинство боевиков, которых мы сюда отправляли. Кроме того, я видел результаты ее тестов. Какая часть ее не готова?
– Отправка на поле сражения – больше, чем просто спектакль. Я не совершу ту же ошибку, что с Клаусом. Яэль требуется провести здесь больше времени.
Клаус. Три года прошло, а это имя по-прежнему резало сердце Яэль, как нож – картофель. Соскабливая сердитые, саднящие, побитые, кровавые куски. Боль, с которой она не могла справиться полностью, поэтому толкала ее в другое русло. Стрельба. Бег. Ложь. Борьба.
Райнигер снял шляпу. Лицо под ней было уставшим, мрачным. Оно соответствовало его вздоху:
– Если бы я мог бы дать ей это время, я бы так и сделал. Но это не просто какое-то задание, Влад. Это Задание.
В тот момент сердце Яэль замерзло вместе с дыханием. Ее тренер казался таким же ошеломленным.
Задание: убить фюрера, воскресить операцию «Валькирия».
– Еще бо́льшая причина, по которой ей не следует за него браться, – сказал Влад, обретя голос.
– Никто, кроме Яэль не сможет это сделать. А теперь, где она? Я хотел бы поговорить с ней.
Влад дал ей сигнал. Яэль села на тюк сена, Маузер лежал у нее на коленях. Райнигер не выглядел удивленным.
– Заходи. – Ее тренер повернулся к дому. – Мы поговорим об этом на кухне.
Яэль схватила свой свитер, как только зашла в кухню. Влад наливал воду в чайник, а Райнигер сидел за фермерским столом, сложив руки поверх папки из манильской бумаги.
– Прошло время, Яэль. – Он улыбнулся, когда она сбросила сапоги и сняла шерстяную накидку с плеч. – Ты выглядишь хорошо.
Яэль села за стол и подумала, что он выглядит старше. Прошел всего лишь год, как Райнигер в последний раз был на ферме, но прошедшее время, казалось, нанесло урон. Его волосы поредели. Его гусиные лапки увеличились, почти так же глубоко, как у бабушки.
Влад повернулся от печки. В его руке была бутылка водки, почти пустая. Планируемая цель. Он поставил ее на стол между ними троими и кивнул на папку Райнигера. – Что у нас тут?
– Пять дней назад девятая Гонка Оси подошла к концу в Токио.
– Пропагандистская фигня, – пробормотал Влад на русском, отвинтив крышку бутылки с водкой, высвобождая запах, от которого Яэль хотелось блевать (он всегда напоминал ей медсестру, и ее холодные, холодные ватные тампоны). Он налил ее себе в чашку.
– Кто выиграл? – спросила Яэль. На ферме Влада не было телевидения. Только радио на коротких волнах, предназначенное для чрезвычайных ситуаций, а не отвлеченных вещей.
Райнигер толкнул паку через стол:
– Открой ее, – сказал он ей.
Она так и сделала.
Имя: Адель Валери Вольф
Возраст: 16 лет
Место рождения: Франкфурт, Германия
Фото, прикрепленное к бумаге, показывало хорошенькую, улыбающуюся девушку. Ангелоподобную.
– Я думала, они не позволяют девушкам участвовать в гонке, – сказала Яэль.
– Они не позволяют, – сказал ей Райнигер. – Она взяла документы своего брата-близнеца и участвовала в гонке под его именем. Пока она не выиграла, ее истинную личность не раскрыли.
Яэль внимательнее изучила фотографию. В глазах Адель Вольф была твердость, которую она до этого не заметила. И ее улыбка была натянута, чуть шире, чем надо. Гнев, может быть? Что-то… что-то сильное и достаточно отчаянное, что толкало ее через двадцать тысяч километров, три континента и два моря, мимо девятнадцати мускулистых парней.
Получается, не ангел. Что-то сильнее.
Как Валькирия.
– Фюреру весьма приглянулась фройляйн Вольф на Балу Победителя, – сказал Райнигер.
– Она красивая и блондинка. – Влад с непроницаемым лицом прихлебывал из своей чашки. – Как раз его тип. Не то, чтобы они оставались надолго. Гели, Ева… все женщины, которыми он интересуется, имеют неприятную привычку умирать.
Райнигер продолжил:
– Фюрер и фройляйн Вольф вместе танцевали.
– Танец? – Ее тренер нахмурился. – Гитлер никогда не танцует.
– Он танцевал на Балу Победителя. Фюрер позволил фройляйн Вольф приблизиться настолько, чтобы коснуться его в общественном месте. Где камеры «Рейхссендера» снимали все для прямого эфира. Это возможность, которую мы так долго ждали.
– Вы хотите, чтобы я участвовала в гонке за нее? – Яэль посмотрела на фото.
– И выиграла, – кивнул Райнигер.
Адель смотрела на нее в ответ. Глаза черно-белые и смелые.
– Но почему за нее? Разве я не могу просто взять лицо любой девушки? Создать фальшивую личность?
– Это должна быть Адель. Любые новые девушки, вступившие в гонку в следующем году, будут объектом пристального изучения Гестапо, из-за чего мы просто не можем рисковать. Адель уже выиграла отборочное время, плюс она получила благословение фюрера. Гестапо не прикоснется к ней. Если она выиграет Гонку Оси в следующем году и посетит Бал Победителя, она гарантированно будет иметь возможность приблизиться к Гитлеру на достаточное расстояние и казнить его.
– У тебя есть одиннадцать месяцев, чтобы запомнить жизнь Адель и научиться гонять на мотоцикле. Тебе придется вернуться в Германию, так ты сможешь наблюдать за Победоносной Вольф с близкого расстояния. Кроме того, у нас есть человек, который работает на «Цюндаппе». Он согласился обучить тебя механике и технике езды.
Вернуться в Германию. Яэль посмотрела на Влада. Здоровый глаз ее тренера был почти такой же резкий, как его пустая глазница. Он сидел опасно тихо. Наблюдая за Райнигером. Генерал национал-социалистов смотрел на нее. Она поняла, что он ждал ответа на вопрос, который никогда на самом деле не задавал.
Позади Влада засвистел чайник, выбрасывая белый горячий пар. Визжа и визжа и визжа, как пойманный в ловушку зверь. Как ответ внутри нее.
«КТО-ТО ДОЛЖЕН ИЗМЕНИТЬ ВСЕ УБИТЬ УБЛЮДКА ТЫ ОСОБЕННАЯ ТЫ ТЫ ТЫ МОНСТР ВАЛЬКИРИЯ»
– Я сделаю это, – прошептала она.
Стул Влада резко загремел, когда мужчина встал. Он повернулся к плите и заставил умолкнуть жестяные крики чайника.
– Яэль остается со мной еще на один месяц. Затем она может вернуться в Германию.
Брови Райнигера поднялись до залысин:
– Это время, без которого мы не сможем обойтись, Влад. Она должна научиться быть совершенно другим человеком. Это тридцать дней учебного времени насмарку.
