– Как думаешь, что они делают? – спросил Феликс.
Яэль не думала. Она знала. То, что они видели, было Холи: праздник приветствия прихода весны. Она прочитала о нем в одной из книг Хенрики, спасенных от костров национал-социалистов. Ее потрепанные страницы были полны сухих английских предложений, описывающих «коренные народы Британской империи». Писатель описал Холи всего в одном абзаце: музыка, танцы, огни и блестящие, сухие пигменты. Читая про него, развалившись в кресле в кабинете Хенрики, она пыталась представить себе, на что он похож.
Но Яэль никогда не думала, что на самом деле увидит его. Так много цветов в одном месте. Пыль, которая означала что-то отличное от распада и смерти.
– Они празднуют. – Яэль не могла скрыть своего удивления. Она думала, что этот день – как и многие другие вещи – сойдет на нет. Но сейчас они были за семидесятым меридианом. За пределами Рейха и в Великой Восточно-Азиатской сфере взаимного процветания, где слова «арийцы» и «недолюди» не имели смысла. Видимо, император Хирохито позволял людям праздновать их традиционные фестивали.
Весь город расцветает, поняла она по мере движения поезда. Километры проходили мимо их открытой двери – цвета и толпы – пока поезд, наконец, не начал замедлять ход, застонав по металлическим путям. Феликс высунул голову из вагона:
– Похоже, мы почти у станции.
Яэль встала. Ее глаза были все еще направлены на порошковые облака (такие яркие, такие красивые!), но ее ум был напряжен, как мышцы ее ног. Боковым зрением она видела, как встают другие гонщики. Настраиваются на безумный рывок от железнодорожного вокзала к контрольно-пропускному пункту Нью-Дели.
Гонка еще не была окончена.
– Готов бежать? – спросила она Феликса.
Он кивнул. Стоял рядом с ней.
«Узловая станция Нью-Дели». Большая часть знака была написана на кандзи, с крошечной подписью на немецком и с еще более мелкой писаниной на хинди (написанной от руки, как граффити). Лодыжки Яэль свело судорогой и криком, когда они проехали мимо него. Груженый поезд ткнулся в землю, как яростные зубцы:
Медленно.
Медленнее.
Остановился.
Она побежала.
Глава 26
Сейчас. 26 марта 1956. Контрольно-пропускной пункт Нью-Дели. 11 541-й километр
Контрольно-пропускной пункт был недалеко от железнодорожного терминала. По крайней мере, так сказал начальник вокзала, когда Яэль бросилась к окошку кассира. Он расположен всего в паре километров на юг, сказал он ей на порывистом японском, перечисляя дорожные названия наряду с путанными инструкциями: выйти из вокзала. По этой стороне улицы. Мимо базара. Через какую-то площадь. По другой улице. Вы узнаете его, когда увидите.
Мужчины, женщины и дети так плотно толклись на дороге перед вокзалом, что пройти было почти невозможно. Яэль прокладывала свой путь через толкающиеся плечи. Ища, ища, ища указатели правильных улиц. Пытаясь прочесть их на кандзи через тонкую, словно крылья бабочки, дымку порошка и толпу людских голов.
По крайней мере, за Феликсом следить было просто. Его волосы светились белым в цветном облаке, когда он указал на висящий вдали уличный указатель:
– Туда!
Яэль протолкнулась через слои веселья: детский смех, перезвон колокольчиков на лодыжках, крики и пение «Счастливого Холи!», пальцы, мазавшие ее по щекам порошком, когда она проходила мимо. Было что-то электрическое в цветах, которые взрывались в небе, напоминая Яэль, что не все было серым падением пепла, желтеющими сорняками, иссушенными голубоватыми руками, малиновыми реками крови…
Красота по-прежнему была в этом мире. И за нее стоило бороться.
Так что Яэль бежала все быстрее.
Толпа истончалась и щупальцами извивалась в переулках, где Яэль могла бежать без остановки. Феликс не единственный бежал с ней. Другие тоже выскочили из поезда. Такео и Масару бежали опасно близко с ней. И на другой стороне улицы – ныряя через точки базарных киосков и бриллиантово-неоновых женщин – был Лука. На лице Победоносного вихрились засохшая кровь, желтоватый порошок. Он выглядел как один из древних богов Севера на гравюрах, которые изучала Яэль.
Он и двигался, как бог: с быстротой молнии, силой грома. Он посмотрел на нее, поравнявшись, перехватил ее взгляд и подмигнул.
Затем он вырвался вперед.
Они вылились обратно на площадь, наполненную до краев празднующей толпой. Яэль бежала так быстро, как могла. Ее движения были чистыми, когда она пронизывала стройными формами Адель тонкие щели между мускулистыми спинами танцоров. Лука и близко не был так изящен. Он толкался всю дорогу, спотыкаясь о сари и мешки, полные порошка.
Яэль достигла противоположного края площади первая. Сквозь дымку голубого, золотого, оранжевого она увидела развевающиеся в высоте флаги Оси. Дерзкое солнце Японии. Ломаный крест Третьего рейха, разделивший улицы на четные строки.
Контрольно-пропускной пункт был близок.
Толпа истончилась, как и цвета. Каждый рывок, предпринимаемый Яэль, приближал флаги. Сейчас она видела линию финиша, растянувшуюся белым по красной грунтовой дороге.
Лука вприпрыжку пробежал мимо, оставляя за собой пыль, как солнечные пылинки. Он даже не запыхался, его слова поплыли назад, к ней, через его плечо: «Не напрягайся слишком сильно, фройляйн!»
Он первым пересек линию. Такео ворвался следом, как раз когда Яэль перетащила себя через линию. Феликс протиснулся позади нее, даже не пытаясь идти в ногу с остальными.
Не важно, что двое юношей пересекли черту перед ней. Они получили только секунды. Она все еще была впереди.
– Проклятье! – выругался Лука, пнув ногой грязь. В воздухе возникло облачко, красное, как пыль Холи. Яэль проследила за его взглядом на табло, где чиновник подсчитывал их время. Расставляя их по порядку.
Первое имя уже было там.
1-е место: Цуда Кацуо, 11 дней, 6 часов, 55 минут, 6 секунд.
Она смотрела на цифры и имя перед ним, ошеломленная, пока мелом записывали ее время.
2-е место: Адель Вольф, 11 дней, 10 часов, 20 минут, 12 секунд.
3-е место: Лука Лёве, 11 дней, 10 часов, 29 минут, 20 секунд.
Не секунды или минуты, а часы. Три с половиной часа.
Кацуо побил их всех.
Новости становились только хуже.
Их подали вместе с ужином. Все гонщики были измотаны, как последним этапом гонки, так и интенсивным допросом, которому чиновники подвергли каждого из них. (Кто их похитил? Почему? Как они бежали? Снова и снова, пока все их ответы не совпали друг с другом и не были записаны в официальный отчет. Команду «Рейхссендера» и японских журналистов проинструктировали записывать сильно отредактированную версию истории: оползень уничтожил «Цюндаппы» гонщиков. Гонка Оси символизировала безоговорочную победу. Похищения партизанами не вписывались в этот рассказ).
