Еще три задние фары; середина линии гонщиков. Яэль плотной иглой прошила их насквозь.
Мечта или кошмар? Что бы это ни было, она летела. Тормоза свистели на всю глубину. Подпитываемые криками и надеждой, надеждой, надеждой. Она обнаружила, что Такео и Лука ехали близко друг к другу. Передние шины обладателя ножа перекрывали задние Победоносного. Главные ворота императорского дворца были недалеко. Его прожекторы ослепительно сверкали поверх голов толпы. И хотя Яэль пока не видела линию финиша, она могла представить ее себе (благодаря финальным кадрам предыдущей Гонки Оси). Каменный мост с выстроенными круглыми фонарями заканчивался зевающими черными железными воротами. Черта будет отмечена толстой белой линией, обрамленной флагом со свастикой справа и восходящим солнцем на левой стороне.
Конец. Почти тут.
Победа. Почти ее.
За один удар сердца Яэль оказалась на стороне Такео. Мимо него. В скрежете двигателей она слышала, как юноша кричал, но не оглянулась. Ее внимание сосредоточилось на гонщике впереди. Она упорно смотрела на коричневую куртку, пока летел ее «Рикуо»: ближе, ближе, рядом с ней.
Медленно, сантиметр за сантиметром, она обошла его. Финишная черта была ближе, и у нее было пять секунд, чтобы имя Адель Вольф… Пять драгоценных, чудесных, наполненных надеждой секунд, которые сокрушат империю. Исцелят мир.
Путь к мосту Главных ворот не был прямым, как выстрел, но с парой поворотов на девяносто градусов – вокруг площадей и массы зрителей – слишком резких, чтобы пройти их на самой высокой передаче. Яэль почти занесло на первом: она нажала на тормоз, этого хватило, только чтобы остаться в вертикальном положении. «Рикуо» зарычал под ней – его галоп скаковой лошади сбился. Яэль прокляла тормоза, нажимая на них рукой без перчатки, вспомнив предупреждение Феликса: «Ему нужно немного больше времени, чтобы начать движение».
Сколько? Четыре секунды? Пять секунд? Больше?
Мотоцикл отчаянно пыхтел по направлению ко второму, финальному повороту. Мост и победа. Двигатель медленно тащился со скоростью тяжеловоза, цокая вперед сонными толчками.
И этого было недостаточно.
Лука, чей двигатель полностью оправился от того же поворота, прорвался мимо нее – размытое пятно коричневой кожи – пересекая финишную прямую под сотрясающий землю рев толпы. Яэль пыталась не позволить виду, звуку потрясти ее, пока понукала двигатель.
Щелк. Щелк. Щелк – выдал акселератор ее «Рикуо». Слишком уставший, слишком злой, слишком беспомощный, чтобы продолжать.
Секунды потянулись как часы, как целая жизнь. Каждая, как собственная маленькая смерть.
1, 2, 3, 4, 5.
Она не достигла черты.
6, 7, 8. (Еще одна смерть и еще, и еще.)
Яэль закатилась за ворота императорского дворца и остановила свой мотоцикл. Двигатель дернулся, зашипел, умер, когда она отпустила сцепление, но крики не прекращались. Они ревели и разлетались и съедали ночь, как статические помехи телевидения.
Такео следующим прокатился за ворота, весь горящее снаряжение и разочарование. (В действительности, у него не было шансов, но такова была сила надежды, ее крайняя жестокость). После навалились другие гонщики. Ивао, Таро и Ральф быстро пронеслись мимо. Спустя несколько минут последовали Масару, Рёко и Карл. А потом появились отстающие: Ларс и Исаму. Но это не имело значения.
Не имело значения.
Победитель был только один, и им была не Яэль. Они не объявят официально победителя десятой Гонки Оси, пока все не прибудут. Пока Феликс и ее старый «Рикуо» не появились два с половиной часа спустя, заявившись двенадцатыми. Но Лука уже был окружен толпой – камеры «Рейхссендера» и чиновники устремились к нему. На лице золотого мальчика Рейха сияли улыбкой прямые белые зубы, когда он смотрел в камеру.
Яэль не могла двигаться (она была неподвижной, сплошная неподвижность). Она сидела на мертвом «Рикуо» и смотрела, как Лука Лёве снял свое снаряжение и громко дышал в микрофон. Вокруг нее остальные гонщики припарковали свои байки и раздевались: шлемы, очки, перчатки. Но она никак не мог оторвать глаз от Луки. Юноши, который в настоящее время был в центре всего.
Она должна была продолжать его ненавидеть.
Но все, что она могла сейчас чувствовать, было… ничего.
Пустые пространства внутри нее снова открывались – тонкая и широкая паутина. Яэль падала сквозь нее, ухватывая только обрывки мыслей и слов. Она могла зацепиться только за три из них:
Все.
Было.
Напрасно.
Всё это. Зря. Она провалила свою миссию. Подвела Райнигера, Хенрику, Влада. Подвела Аарона-Клауса, бабушку, маму, Мириам. Подвела молодого партизана за дверью цвета бычьей крови в Риме. Подвела лысеющего старика в кальянной. Подвела слишком многих, и не сосчитать.
Она ничего не изменила.
Мозг Яэль скребся, пытаясь найти лазейку. Что-нибудь. Хоть что-нибудь.
Она может украсть лицо и кимоно одной из прислуживающих девушек, проскользнуть на Бал Победителя с подносом отравленных закусок. Но это не сработает. Охрана фюрера была слишком плотной. Охранники СС, которые окружали Гитлера, всегда сами приносили ему блюда: еду, завезенную из отборных ферм Рейха и приготовленную под строгим надзором.
Возможно, она сможет замаскироваться под жену одного из чиновников. Однако фюрер никогда не танцевал ни с одной из них. Даже с императрицей Нагако. Адель Вольф была единственным исключением из этого правила. Единственным лицом, которому он когда-либо позволил приблизиться.
Если она попытается оборвать его жизнь издалека – бросить нож, спустить курок и надеяться, что он пронзит его всегда настороженную человеческую броню, надеяться, что он поразит ничто в его сердце – то шансов на успех было мало. Безусловно она будет в конечном итоге окружена СС и будет подвергнута медленным пыткам для получения информации. Ее будут резать на маленькие кусочки в подземелье, пока она будет выкрикивать имена и адреса Сопротивления.
Кроме того, теперь, когда она проиграла гонку, Райнигер и Хенрика не будут готовы… они думают, что она сядет на обратный рейс в Германию (как ей предписывал поступить в таком случае протокол миссии). Если Яэль попытается проникнуть на бал сейчас, Сопротивление будет застигнуто врасплох, их единство исчезнет.
Пойти на Бал Победителя в качестве Адель Вольф можно было только в одном случае.
– Кажется, мы оба полны сюрпризов сегодня. – Голос, выдернувший ее из составления планов, был похож на рюмку рома – теплый, вызывающий жжение во всем пищеводе. Яэль подняла взгляд и увидела Луку перед своим байком: он положил обе руки на ее руль, наклонился через переднее колесо. Стена камер «Рейхссендера» стояла на приличном расстоянии за ним, их луковичные объективы были направлены на пару.
Яэль гадала, видела ли это Хенрика, или она уже отключила телевидение.
