Из этого правила было два исключения. Начало Гонки Оси. И финал.
– Десять. Это, мои соотечественники, количество лет, которое мы прожили в стране мира. Мира чистоты. Арийская раса распространилась на дарованной ей богом территории. Мы приручили дебри стран Востока и Африки, очистили от скверны порченных рас расщелины нашего собственного континента.
Слова из уст монстра. Устаревшие, но все еще дьявольски алые, опьяняющие массы как крепкое вино. Они разгорячили Яэль, сделали ее раздраженной и готовой.
Время настало. Сейчас или никогда.
Яэль вытащила из куртки свой пистолет «Вальтер П-38», щелкнула предохранителем и вышла из шкафа.
Адель стояла перед телевизором, наблюдая за стариком по ту сторону экрана – его серебристые усы дрожали, когда он выплевывал слова, слова, еще больше слов: «Гонка Оси является, как мы помним, нашей Великой победой. Мы видим энергию и стойкость нашей расы в наших ценных молодых гонщиках. Мы наблюдаем за их путешествием по завоеванным и очищенным нами землям. Мы – зрители собственного прогресса».
Прогресс. Яэль успокоила руку с пистолетом. Она загнала гнев обратно. Глубоко, глубоко в свои кости, где он и должен оставаться.
Адель все еще не оборачивалась. Слова Гитлера были слишком громкими, слишком обволакивали ее, чтобы она заметила опасность. Яэль кралась – ближе, ближе.
Неплотно уложенный паркет выдал ее, издав шум, как только Яэль ступила на него. Победоносная Адель Вольф резко развернулась и встретилась с ней лицом к лицу.
Хотя у нее по-прежнему были лицо и фигура Мины, Яэль почувствовала, будто смотрит в зеркало. Все было так знакомо. Платиновые волосы, недостаточно длинные, чтобы откинуть их и завязать в конский хвост. Брови, настолько светлые, что были почти невидимыми – в дополнение к ледяным голубым глазам. Черты лица, принадлежащие королеве викингов.
Они смотрели друг на друга долгую, неподвижную секунду. Между ними – пистолет.
– Сядь на диван, – пистолет Яэль промелькнул в свете лампы, когда она махнула им в сторону темно-красной обивки. Она опустила свободную руку в карман, где таблетки успокоительного уместились между куклой и кнопкой. – Сейчас!
Взгляд Адель не был бегающим или испуганным. Просто… настороженным. Глаза не отрывались от Яэль, пока она обходила журнальный столик, пробираясь через горы разбросанной одежды. Дойдя до дивана, она встала. Ее поза была такой же, как у брата. Размашистая, готовая к борьбе.
– Я не хочу навредить тебе. – Несмотря на то, что слова были правдой, Яэль пожалела о них, как только они вырвались у нее изо рта. Из-за них она выглядела слабой, потерявшей контроль.
Такой, какой она не может быть. Отказывалась быть.
– Сидеть, – снова пролаяла Яэль.
Движения девушки были молниеносно быстрыми. Она схватила полупустую кружку кофе, швырнула ее в лицо Яэль и бросилась вперед.
Жидкость была холодной, безвредной. Но не кружка. Она задела челюсть Яэль и разбилась вдребезги о дальнюю стену. Пятьдесят девять килограмм толчков и пинков врезались ей в грудь. Отправили ее мир в полет.
Пистолет упал на пол. Адель нырнула за ним голодными руками. Яэль бросилась на противницу ногами вперед. Они, казалось, могли двигаться отдельно от нее, ведомые часами и часами боевой подготовки Влада. Все наполненные болью, потом и кровью годы вылились в этот единственный удар в полусогнутое запястье Адель.
Крик девушки превратился в нечто дикое, когда локоть Адель встретился с грудной клеткой Яэль. Боль запела у нее под кожей – свежая и по-зимнему яркая. Яэль не кричала. Она собрала боль, использовала ее энергию и нанесла ответный удар.
Тело Адель вытянулось вдоль турецкого ковра, пальцы потянулись за П-38. Яэль бросилась к ее руке, вонзая ногти Мины глубоко в запястье Адель, пока не почувствовала, как ускоряется кровь, льющаяся из раны. Она схватила пистолет, направляя его прямо в лоб Победоносной Вольф быстрым натренированным движением.
Все стихло. Умолкло, за исключением их шипящего дыхания и льющейся шелком лжи фюрера из телевизора: «Наши гонщики чисты. Наши гонщики сильны. Они – следующее поколение, которое принесет свет на еще темные континенты мира».
Адель не умоляла. Ее глаза были ледяными щелками. Она смотрела мимо пистолета, прямо на Яэль: «Кто ты?»
Не «Что вы хотите?» или «Что вы здесь делаете?»
– Кто Ты? Кто? Кто? Кто?
Почему, из всех вопросов, именно этот?
Яэль не ответила. Она плотно сжала пистолет и быстрым, резким движением опустила его на череп Победоносной Вольф.
Глава 5
Сейчас. 9 марта 1956 года. Германия, третий рейх
Ночное небо Германии не было темным. Не таким, как в горах, где можно смотреть вверх сквозь пелену жалящего снега и ощущать падение. Падение в бесконечную пустоту черноты и звёзд.
У этой ночи не было черноты, когда Яэль стояла у окна Адель Вольф – просто смесь оранжевого и серого, и почти гололедица. Огни бури. Отражение Адель висело в стекле перед ней. Смотрело на Яэль с той же жестокостью, что и настоящая Победосносная Вольф.
Кто ты?
Однажды, только один раз, Хенрика долго думала, прежде чем спросить Яэль, как она выглядела на самом деле. До игл доктора Гайера. До пожара, осветления и пластичности кожи. До многих десятков лиц других девушек. («Держу пари, у тебя были самые красивые темные волосы, – сказала она. – Ты похожа на девушку, у которой могли быть кудри. Длинные, великолепные кудри.) Яэль открыла рот, чтобы ответить и, начав говорить, поняла, что не помнит.
Она не помнит.
Она не помнит.
Какой человек забывает свое собственное лицо?
(Все в порядке, – сказала ей тогда Хенрика – Важно то, что внутри.)
Но что у нее внутри? Агрессивный коктейль химических веществ. Что-то, чему она полностью не доверяла. (Разве что-то хорошее могло выйти из тех игл?) Цепные реакции в теле Яэль, которые она пыталась исследовать, постичь, понять. Но ничто в томах по биологии и органической химии Хенрики не могло объяснить пластичности ее кожи.
Что бы ни таилось в Яэль, оно было новым. Революционным.
Небо ярко горело, облака прорезали молнии. Вспышка стерла лицо Адель. Стерла ее. Все, что могла видеть Яэль, – шторм, бушевавший чернотой над квартирами Германии, и силуэт Зала Народа, величественного здания, возведенного Гитлером после Великой Победы Оси. (Его купол, высотой в 290 метров, был единственным, что видел блуждающий взгляд, если смотреть на горизонт Германии). Она гадала, сохранится ли такая погода и завтра. Будет ли старт Гонки Оси полон промокших репортеров, великолепия и пышности.
Капли мокрого снега ударили по стеклу, как бы отвечая на ее вопрос.
