«Молчи, медведь. Молчи, медведь».
Новая тюрьма Мейкпис была куда роскошнее прежней: обтянутая зеленым шелком комната с лакированной мебелью и кроватью с вышитым пологом и балдахином. Она была заново обставлена, когда шли разговоры, что Саймонд, возможно, женится на наследнице. В сундуке для одежды лежали тонкое, чистое белье, юбка серебристого шелка, летний лиф из синего бархата, расшитый по вырезу жемчугом, и белый головной убор, отделанный таким тонким кружевом, словно его сплел паук.
На столе даже стояла ваза с двумя твердыми желтыми апельсинами.
Мейкпис иногда готовила блюда с апельсинами и восхищалась экзотическим жгучим ароматом кожуры, когда ее резала, но сама никогда не пробовала столь редкий фрукт. Но теперь при виде апельсинов ей делалось нехорошо.
Некоторое время она могла думать только о Джеймсе. Храбром, отчаянном Джеймсе, так влюбленном в собственные планы и неспособном видеть в них недостатки. Почему он не рассказал ей о своем сговоре с Саймондом? Возможно, гордился тем, что перерос ее и теперь будет строить планы с таким же взрослым мужчиной, а не с младшей сестрой. Но Джеймса больше не было. Осталось жилище для призраков. Такая же судьба постигла их дядю. Но потерян ли он навсегда?
Мейкпис поняла, что отчаянно цепляется за надежду. Два призрака из круга сэра Энтони были потеряны во время передачи наследия, а это может означать, что Джеймс получил пятерых призрачных «незваных гостей» вместо семи. Если внутри у него еще осталось немного места, возможно, его личность не погибла окончательно. Он молод, зол и упрям. Что, если он еще борется? Что, если его еще можно как-то спасти?
Однако прямо сейчас ей нужно подумать о собственном спасении. Саймонд сбежал. Сэр Роберт мертв. Война разбросала все «запасные варианты» и наследников. Лорд Фелмотт быстро идет ко дну. Когда он умрет, Фелмотты разорвут ее и в прах разнесут медведя, когда обнаружат, что он живет в ней. Тогда в Мейкпис вселятся семь древних надменных призраков, и она почувствует, как ее сознание задохнется и умрет.
Но может быть, сын сэра Мармадьюка откажется унаследовать поместья и жениться на ней? Возможно ли такое? Неужели ему по сердцу такая судьба? Кто пожелает жениться на девушке с огрубевшими руками, переполненной призраками его предков? Разве может он идти с ней по церковному проходу и надеть кольцо на палец под ее неотступным мертвым взглядом? Разве может спокойно увести чудовище вроде Мейкпис в свою спальню и зачать от нее наследников?
Но она сообразила, что значения это больше не имеет. К тому времени, как сыну сэра Мармадьюка сообщат о договоренности, ею уже завладеют призраки Фелмотта. Даже если он откажется жениться, будет слишком поздно ее спасать.
Мейкпис наспех обыскала комнату. Как она и ожидала, окна были чересчур малы и протиснуться сквозь них не получится. Она может подать сигнал из окна. Но снаружи нет ни единого дружеского глаза, чтобы этот сигнал увидеть. Дверь запиралась снаружи. В вышитой коробке для рукоделия не было ни ножниц, ни булавок – ничего, что можно использовать вместо оружия.
Мейкпис с силой прижала пальцы к вискам и попыталась спокойно подумать.
Старшие знали все, что знал Джеймс. Но Джеймс знал не все. Существовали тайники, о которых она так и не сказала ему, открытия, о которых никогда не упоминала. Он понятия не имел о приборе из слоновой кости, украденном Мейкпис из драгоценной коллекции навигационных инструментов сэра Томаса, о тряпичной веревке, которую она постоянно удлиняла всякий раз, когда ей в руки попадал никому не нужный клочок ткани. И главное, она никогда и словом не обмолвилась о медведе.
«Я доверяю тебе», – часто твердила она ему. Но было ли это правдой?
Нет, осознала она с чувством, похожим на грусть. Все эти годы, даже строя совместные с Джеймсом планы, в глубине души она ждала, что он предаст ее. Когда же Мейкпис увидела в нем сонм давно усопших врагов, отвечавших ей мертвенными взглядами, в сознании поднялась настоящая буря. Но в этой буре существовал центр, тихая сердцевина, где спокойный, полный облегчения голос говорил: «А, наконец-то. Больше не нужно ждать, когда упадет меч».
Она всегда любила Джеймса. Но на деле никогда ему не доверяла. И почему-то это было самым грустным открытием.
Внимание Мейкпис привлек листок с новостями, лежавший на туалетном столике. Чтение, как обычно, было медленным и болезненным процессом, но ей хотелось узнать, нет ли каких вестей о Саймонде и как идет война.
Листок был явно напечатан кем-то, стойко преданным делу короля. В половине историй описывалось, как королевские войска выживают благодаря мужеству и Божественному вмешательству. Другая половина напыщенно разглагольствовала о войсках мятежников, совершавших ужасные преступления, убивавших женщин и детей, сбивавших головы с каменных статуй святых и сжигавших стога сена.
Кроме этого было полно историй о чудесах. Рассказывалось о невыносимо холодной ночи после сражения при Эджхилле, когда раны и увечья сияли мягким неземным светом, а утром почти зажили.
Одна история привлекла внимание Мейкпис.
Один солдат из Дербишира, едва выживший в битве, где многие погибли, позже, к великой печали близких, стал вести себя очень странно, а внешне преобразился до неузнаваемости. Он твердил, что его терзает призрак одного из мертвых товарищей, который не давал ему ни сна ни отдыха, но постоянно нашептывал что-то в его голове и заставлял говорить непонятные вещи и странно двигаться. Оксфордский хирург по имени Бенджамен Квик оперировал солдата. Просверлил маленькую дырку в черепе с помощью им самим изобретенного инструмента. После операции пациент стал самим собой и больше никогда не жаловался на призраков.
Мейкпис читала и перечитывала историю. В душе снова затеплился крошечный огонек надежды. Вполне возможно, что доктор просто излечил человека от лихорадки или наваждения, но что, если солдата действительно преследовали призраки? Можно ли изгнать духов с помощью нового открытия в науке и медицине?
Такое никогда раньше не приходило ей на ум. Если в теле Джеймса все еще сохранились хотя бы следы его прежнего, возможно, доктор сумеет спасти брата.
Глава 18
В воскресенье, когда настало время церковной службы, Мейкпис заняла свое новое место на галерее вместе с семьей. После того как священник в последний раз произнес «аминь», слугам было позволено выйти из часовни, но Старшие остались сидеть. Мейкпис ничего не оставалось, как последовать их примеру.
Наконец шаги живых затихли. Воцарилось гробовое молчание.
Священник заговорил снова:
– В последней битве у Хангердонского холма Всемогущий Господь в своем бесконечном милосердии унес из этого мира многих своих слуг и собрал у своего престола, где они, покрытые славой, будут стоять вечно.
Потом он говорил о двух давно усопших Фелмоттах, которые были потеряны для этого мира, когда клинок Саймонда покончил с жизнью его дяди: Робине Бруксмире Фелмотте, рыцаре-командоре в царствование Генриха III, и Иеремии Фелмотте из Титсбери, победителе в сражениях при Крейке и Барнсовере, члене Тайного совета при четырех королях.
