– Да неужели? – возразила Мейкпис, хотя ей не хватало воздуха. – И что скажут твои новые друзья, когда я расскажу им о грамоте? Ты не показал ее, иначе истории о колдовстве Фелмоттов струились бы со страниц всех новостных листков страны! И они вовсе тебе не друзья, так ведь? Многие считают тебя роялистским шпионом. Представь, что они скажут, узнав, как ты прятал документ с королевской печатью!
Лицо Саймонда на мгновение затуманилось, и Мейкпис поняла, что он действительно разозлен. По-настоящему. Она подумала, что он вполне может пронзить ее шпагой, даже несмотря на потерю грамоты. Но тут уголки его рта чуть шевельнулись, и он медленно вложил шпагу в ножны.
Кровь Мейкпис кипела от возбуждения, как в тот раз, когда пришлось провозить золото через вражеские кордоны.
– Почему ты здесь? – Саймонд, прищурившись, внимательно изучал ее. – Почему прибежала ко мне?
– У кого еще те же самые враги, которых он слишком хорошо знает? Кто еще поверил бы мне? – Мейкпис невесело усмехнулась. – Даже Джеймса больше нет со мной.
– Что случилось? – вскинулся Саймонд. – Он мертв?
– Жив, если это можно назвать жизнью. – Мейкпис прикусила язык, стараясь не выглядеть чересчур рассерженной или обозленной. – Твоя резьба кинжалом по сэру Энтони оставила кое-каких призраков бездомными… а Джеймс оказался рядом.
Саймонд поднял брови, но Мейкпис не могла сказать, удивлен он, раскаивается или просто переваривает новость.
– Ему следовало бежать, – тихо ответил он.
– Не все так легко бросают товарищей, – мрачно возразила Мейкпис, но тут же напомнила себе, что пытается заключить союз. – Не волнуйся, я здесь не для того, чтобы мстить, хотя, может, и следовало. Но я предпочитаю выжить. Взаимная любовь необязательна. Главное – быть друг другу полезными. – Кажется, она сейчас повторила слова доктора Квика.
– Так что тебе надо? – Теперь тон Саймонда почти располагал к разговору, но Мейкпис ощущала, что его гнев никуда не делся. – Это шантаж?
– Нет. Я предпочла бы стать твоим другом, мастер Саймонд. Но ты не всегда добр и честен по отношению к друзьям. Я взяла грамоту чтобы помешать тебе предать меня. Мне нужны союзник и укрытие. Но прежде всего мне необходимо узнать побольше о Фелмоттах и их призраках. Ты был наследником. Тебя готовили… Ты просто обязан знать больше меня. Наверняка должны быть способы защититься от них. Бороться с ними.
– Я борюсь с ними, – сухо заметил Саймонд, – только заставляю парламентскую армию делать это за меня.
– Этого недостаточно! – горячо возразила Мейкпис. – Мне нужно понять, как победить призраков, уже находящихся в теле. Необходимо спасти Джеймса.
– Спасти Джеймса? – Молодой Фелмотт покачал головой. – Слишком поздно. Если он унаследовал призраков, значит, все потеряно.
– Он унаследовал пятерых, а не семерых призраков, – объяснила Мейкпис. – Сэр Энтони потерял двоих после того, как ты поработал над ним кинжалом. Джеймс еще не мог превратиться в ничто!
– Его шансы малы, – вздохнул Саймонд, явно раздумывая над чем-то.
– Но разве игра того не стоит? – Мейкпис могла только надеяться, что у Саймонда сохранились крупицы истинной привязанности к Джеймсу. – Он был твоим товарищем по играм, вы росли вместе. Он доверял тебе. Был так предан, что помог украсть грамоту у Фелмоттов.
– Мне всегда нравилось его общество, – ответил Саймонд подчеркнуто бесстрастным тоном, напомнившим ей разговор с лордом Томасом в ночь принятия им наследия. – Разговаривая с ним, я мог притворяться, что мир совсем прост. Это все равно что снять доспехи. – Он вздохнул и снова покачал головой. – Ему следовало дезертировать вместе со мной. Я ему не опекун.
Мейкпис сдержала взрыв ярости и решила сменить тактику. Молодой аристократ больше не угрожал ей шпагой, но все же было бы неплохо убедить его в своей полезности. Пока что она всего лишь опасна Саймонду.
– Теперь поведай, мастер Саймонд, все, что знаешь о призраках, и позволь мне спасти его. Взамен я стану тебе другом. Здесь я не судомойка. Я Пейшенс Лотт, пророчица самого Господа. Даже леди Элинор готова за меня поручиться. Я услышу, когда твои так называемые друзья станут плести против тебя козни, и могу предупредить об опасности. У меня даже появятся «видения», в которых ты отважно сражаешься.
Недоверчивая улыбка мелькнула в уголках губ Саймонда.
– Пусть тебя и не преследуют духи Старших, – заметил он, – но ты изменилась. В жизни не подумал бы, что ты станешь такой безжалостной.
Мейкпис пристально смотрела на Саймонда. Она плохо знала его и теперь не могла отделаться от чувства, что ползет по поверхности его ледяного, непроницаемого фасада. Очевидно, и он никак не мог ее понять.
– Я не изменилась, – покачала головой Мейкпис. – Просто раньше ты никогда не интересовался мной. И никто не интересовался.
До нее только сейчас дошло, что она, возможно, тоже себя не знает.
Глава 31
Саймонд вытащил из-за кровати бутылку рома, а заодно и две чаши: деревянную и металлическую, с гравированным рисунком.
– Знай здешние обитатели, что у меня есть вино, все вытягивали бы шеи и шипели, как гуси, – холодно объяснил он. – Все они помешаны на молитвах. Кровь Господня, да у них начинаются истерики каждый раз, когда я ругаюсь. Что за радость быть солдатом, если не пьешь и не сквернословишь! Конечно, сержант знает, что я приношу сюда бутылки, но не может наказать меня, не признавшись, как часто обыскивает мою комнату.
Он плеснул немного рома в обе чаши и передал Мейкпис деревянную – вероятно, чтобы показать ей условия союза, который был готов предложить: Саймонд – покровитель и хозяин. Не ровня кухонной судомойке. Мейкпис взяла чашу, поколебалась, но все же пригубила. Ей показалось, что сейчас лучше польстить его гордости.
– Мою судьбу предсказали, когда мне исполнилось десять лет, – начал Саймонд, глядя в чашу. – Меня подвели к огромному генеалогическому древу, нарисованному на стене часовни, и рассказали о великих предках, которых я когда-нибудь хорошо узнаю. Я был «новым каналом, предназначенным удерживать в своих берегах полноводную реку прошлого». Именно тогда началось мое обучение. Наследники дома должны уметь сжимать разум и душу, чтобы освободить место для наших будущих гостей. Лазутчики регулярно проверяют нас. – Он уставился на кончик сапога. – Иногда они переделывают нашу… внутреннюю архитектуру. Очевидно, результаты более удовлетворительны, если проделывать это долгое время, все равно что постоянно подстригать живую изгородь. Гораздо лучше, чем в последнюю минуту освобождать место нужного размера.
– Они переделали твою душу? – ахнула возмущенная Мейкпис. – Разве это не изменило тебя?
– Откуда мне знать? – пожал плечами Саймонд. – Понятия не имею, каким бы человеком я стал, если бы не это.
– Чему еще они тебя научили?
Мейкпис задалась вопросом, не отделалась ли слишком легко, отдав всего три года тяжелой работе на кухне. Десятилетняя переделка мозга – чересчур высокая цена, даже за роскошь и титул.
