Он не собирается бросать ее, по крайней мере, сейчас; да и я его об этом не прошу. Как бы ни были сильны мои чувства к нему, я вижу, что они по-настоящему любят друг друга. Мы не собираемся заводить любовную связь – это плохо кончилось бы для всех. Вероятно, мы не перестанем видеться. Мы пытались не встречаться последние два месяца, но, похоже, справляемся с разлукой с большим трудом. Мы изо всех сил стараемся удерживать взаимное влечение в платоническом русле, но это не должно становиться полосой препятствий.
Если бы мы встретились в другой момент, вероятно, стали бы любовниками. Мой друг – блестящий интеллектуал (но без кичливости), добрый, великодушный, талантливый, страстный, интересный, очаровательный, веселый и теплый человек. Мы можем разговаривать часами, и нам никогда не бывает скучно. В обществе друг друга мы не можем удержаться от улыбки. Мы действительно друг другу нравимся. Наша дружба – все для меня (и для него), но она не выживет, если мы не найдем способа укротить вожделение, которое, кажется, становится только сильнее.
Что мне делать, Лапочка? Я его люблю. Я уважаю его подругу и восхищаюсь ею, и мне хочется порядочно поступать со всеми. Больше всего прочего я желаю, чтобы мы оставались друзьями, так почему же преследует ощущение, что это не получается?
Дорогая «Подруга»!
Ощущение, что это не получается, возникает именно потому, что вы с этим мужчиной на самом деле не друзья. У тебя с ним сексуально подавленные, умеренно обманчивые романтические отношения. Вы встречаетесь «по-дружески», и этот конкретный вариант – полный отстой и будет оставаться таким до тех пор, пока:
а) твой друг не бросит свою подругу, чтобы вы двоем могли определить свои чувства друг к другу, не будучи лживыми мерзавцами; или
б) вы оба не согласитесь с тем фактом, что все мы порой бываем лживыми мерзавцами, и тогда у вас начнется интрижка с сексом (а не просто эмоциональная интрижка, которая несомненно существует между вами), чтобы вы смогли проверить, есть ли у этого «напряжения», возникшего между вами, какие-то шансы на жизнь за пределами политики «не прикасайся / не говори», которую вы столь старательно усвоили; или
в) ты не разорвешь отношения со своим другом, поскольку ты его любишь, а он недоступен.
Вариант А исключается, поскольку ты не властна решать, расстанется твой друг со своей подругой или нет.
Вариант Б исключается, поскольку вы уже приняли решение (и правильно сделали), что не хотите быть лживыми мерзавцами (хотя это и способно некоторое время доставлять удовольствие).
Но вариант В целиком в твоем распоряжении, mi amiga
[15]. И с точки зрения Лапочки предельно ясно, что именно ему нужно следовать.
Вариант В удовольствия не принесет. На первый взгляд, расставание с этим безмерно крутым, жгуче сексуальным, но – ах! – таким несвободным чудо-парнем кажется наихудшей идеей из всех возможных. Но доверься мне, это единственный способ получить то, что, как ты полагаешь, тебе нужно. А именно – его. Но только целиком. Не тайком, не украдкой. И не как «друга», с которым ты хочешь спать, но не можешь (и не спишь, и не будешь).
Чтобы получить в романтических отношениях желаемое, ты должна сказать, чего ты хочешь. Давай скажем это вместе? Ты хочешь, чтобы твой друг был свободен любить тебя по-настоящему, если вам действительно суждено любить друг друга. Эта мучительная, лицемерная, перенапряженная игра во флирт фальшивой дружбы, в которую вы оба играете, попросту никуда не годится.
Может быть, твое решение порвать с ним поможет ему осознать, что он хочет выяснить ваши возможные перспективы, и сделает то, что необходимо сделать в его собственной жизни, чтобы и ты могла это сделать. Может быть, это даст ему ясно понять, что лишиться женщины, которую он любит, ради того чтобы открыто выяснять ваши возможные перспективы, – слишком высокая цена. В обоих случаях, дорогая «Подруга», ты в выигрыше.
Человеческое измерение
Дорогая Лапочка!
Пишу это письмо, лежа на койке в педиатрической палате интенсивной терапии детской больницы Эгелстона в Атланте. Мы с мужем только что узнали, что у нашей шестимесячной дочери Эммы опухоль мозга, и завтра ей предстоит операция. Я боюсь потерять ее. Мне страшно, что она будет парализована или будет нарушено ее развитие и ей предстоит тяжелая жизнь. Я боюсь, что врачи обнаружат, что опухоль злокачественная, и ей понадобится химиотерапия. А она такая крошка!
В эту минуту люди сосредоточивают на нас свои мысли и молитвы, но, честно говоря, о Боге я думаю в последнюю очередь. Я никогда не была особенно религиозна, но теперь сомневаюсь в Его существовании больше, чем когда-либо прежде. Лапочка, будь на свете Бог, разве Он допустил бы, чтобы моя девочка переносила операцию, возможно, угрожающую ее жизни? Я бы ни за что на свете не подумала, что мы с мужем окажемся в такой ситуации.
Я хочу попросить тебя и всех твоих читателей помолиться Богу, хоть я и не уверена, что еще верю в Него. Помолитесь за мою малышку! Помолитесь, чтобы мы могли пережить это и забыть, как дурной сон. Раньше я писала тебе о разных событиях, которые теперь кажутся такими глупыми и пустыми. Я просто хочу пройти через все это вместе с мужем и дочерью, оглянуться назад и поблагодарить Бога за то, что все в порядке. Я хочу верить в Него, верить, что все молитвы, возносимые за нас, принесут результат.
Дорогая Эбби!
Я непрерывно думаю о тебе, Эбби, и твоем муже с тех пор, как прочла твое письмо. Помни, пожалуйста, что вы присутствуете в самых сокровенных моих мыслях и что я желаю Эмме всего наилучшего.
Я хотела бы опубликовать твое письмо и мой ответ, но хочу убедиться, что ты прислала мне его с этим намерением. Если нет – если ты задумывала его как личное письмо – тогда, конечно, я не буду его публиковать. Если же ты хочешь, чтобы я его опубликовала, мне нужно удостовериться, что ты не против указания приватной информации – имени дочери, названия больницы и т. д. Если ты возражаешь, дай мне знать, и либо ты сама, либо я изменим эти сведения.
Дорогая Лапочка!
Спасибо большое за ответ! Буду рада, если ты опубликуешь мое письмо. Если хочешь, можешь добавить и это, второе, письмо, чтобы все знали, что операция прошла хорошо. Врачи считают, что опухоль доброкачественная. Им пришлось оставить одну ее маленькую, крохотную частичку, потому что она крепилась к кровеносному сосуду, и одно неверное движение могло вызвать пожизненный паралич. Эмма быстро идет на поправку, даже доктора, кажется, немного удивляются. Вероятнее всего, завтра нас выпишут.
Сейчас я надеюсь, что Бог есть и сила молитвы сохранила мою маленькую Эмму целой и невредимой. Мы попросили людей по всей стране молиться за нас. Надеюсь, что все будут продолжать молиться, чтобы опухоль не появилась вновь и мы смогли пережить это. Всю свою жизнь я балансировала на грани веры в существование Бога. Надежда на то, что Он существует и слышит наши молитвы, полагаю, живет в каждом из нас. Когда я узнала, что у моей шестимесячной дочери обнаружили опухоль (не важно, злокачественная или нет), это поколебало мою веру: если бы Бог существовал, ничего плохого не случалось бы.
