Он был, черт бы его побрал, просто счастлив обнаружить ее в таком виде и сыграть роль незнакомца, решившего взять ее против девичьего желания. Ее испуганные вопросы: «Кто вы?», «Что вы здесь делаете?» – только подтвердили, что именно эту роль Кло предназначала для него. После этого они оба рухнули на постель и провалились в сон.
С Кловер так было всегда. Он позволил ей узнать себя лучше всех в мире, и особенно хорошо она знала то, что в душе Тревор остался все тем же похотливым шестнадцатилетним мальчишкой во всем, что касалось жены. И связано это было в основном с ее сумасшедшими ролевыми играми. Кловер прекрасно знала, что проще всего было дать ему доступ к своему идеальному телу, чтобы сбить его с толку, запутать и отвлечь от тайных помыслов.
И вот сейчас, ранним утром, Тревор зашевелился в их супружеской кровати. Он сам чувствовал, что от него дурно пахнет. Надо было бы принять душ, но вместо этого Трев влез в тренировочный костюм и кроссовки и спустился по лестнице. Из зимнего сада доносилось жужжание велотренажера Кловер. Она вращала педали со скоростью, которая для него была недостижима.
И это было еще одной ее отличительной чертой – она очень серьезно относилась к своей форме. До совсем недавнего времени Трев думал, что это как-то связано с ее отцом, который, будучи психоаналитиком, вел сидячий образ жизни, много пил и курил и умер преждевременно, в возрасте пятидесяти четырех лет. Она всегда говорила, что не собирается идти по стопам своего папаши, но Тревор, уважая ее желание всегда быть в форме – ведь именно из-за этого они с Кло встретились впервые, в те благословенные дни, когда он сам тоже был фанатиком фитнеса, а не нанимал таких фанатиков к себе на работу, – понимал, что она преследует и другую цель – всегда молодое, подтянутое и округлое в нужных местах тело. И не обязательно для него одного.
Пройдя в оранжерею, Тревор увидел, что сумерки раннего утра вот-вот сменятся рассветом. Хотя было еще достаточно темно, он все же смог рассмотреть в стекле свое отражение – немного осунувшееся, чуть более унылое и дрябловатое там, где кожа должна быть гладкой и обтягивающей челюсти. Кловер его не заметила – она была поглощена своей аэробикой. В ушах у нее были наушники, а на разложенные на полу возле велотренажера полотенца падали крупные капли пота.
Тревор прошел прямо перед ней и уселся на скамейку, бывшей частью ее стационарного спортивного зала. Жена подняла глаза, и в них промелькнул страх – обычно он не вылезал из кровати раньше семи. Кловер сняла наушники и продолжила давить на педали. Тревор не сомневался, что у нее сердце молодой женщины двадцати одного года.
Наконец раздался сигнал, возвестивший о конце тренировки. Кловер перешла к фазе торможения, глубоко дыша и замедляя вращение педалей.
– А рано ты выбрался из постели, – сказала она очевидную вещь, выпрямляя спину. – Но ведь это не я тебя разбудила, правда?
– Будем считать, что жаворонок. Я был просто в коме. Подумал даже, что ты мне что-то подсыпала.
– Вот именно. И даже два раза. И тебе, кажется, это понравилось так же как и мне. Хочешь повторить? Могу организовать.
Тревор знал, что она ждет: вот сейчас он с вожделением вскочит со скамейки и бросится к ней, чтобы дотронуться до ее бедер. Если он это сделает, то все закончится так, как этого хочет Кло, и он опять будет потом говорить сам себе, что «таких, как она одна на миллион, а значит, и ему повезло больше, чем оставшемуся миллиону, и почему бы ему просто не наслаждаться жизнью, а не раскачивать лодку». Но это предложение, которое последовало так быстро после их двух контактов предыдущей ночью, говорило не о том, что Кло просто опять приспичило и это можно вылечить только одним способом.
По выражению ее лица Тревор понял, что Кловер подозревает: с ним что-то не так. Иначе он, как обычно, продолжал бы дрыхнуть.
Кловер заговорила первая. Из этого Трев понял, что ей необходимо получить хоть какое-то преимущество. И тем не менее то, что он услышал, здорово его удивило.
– Мне надо кое в чем тебе признаться. Готов меня выслушать?
– В чем признаться? – Он мгновенно насторожился.
– Вчерашний секс не был спонтанным. Я действительно хотела тебя. Но будет нечестно, если я притворюсь, что у меня не было никаких побочных мыслей.
Тревор не ожидал, что она сразу возьмет быка за рога. И теперь не знал, что ему с этим делать, о чем и сказал жене.
– Просто я не хотела вчера вечером обсуждать с тобой Финнегана, – сказала она в ответ.
Еще один сюрприз.
– А поточнее? – спросил Тревор, нахмурившись.
Она почти прекратила вращать педали, взяла бутылку с водой и отпила половину.
– Тебе это не понравится.
– Я весь внимание.
Кловер глубоко вдохнула, быстро выдохнула и сказала:
– У меня есть договоренность с Газом. Ты не должен был об этом знать, но я заметила… В общем, ты не умеешь ничего скрывать от меня, и вчера я поняла, что ты вот-вот все выяснишь. Трев… Ты и я… Дело в том, что у нас никогда не было согласия в вопросах, которые касались Финнегана, правда? А теперь он в Ладлоу и наслаждается всеми теми свободами, которых у него не было здесь, а тут еще этот его план уехать в Испанию на Рождество… Понимаешь, мне пришлось… Ну ты же знаешь его, Тревор…
Он знал только, что не в ее характере лезть за словом в карман, и это сказало ему о том, что его ждет нечто, что ему совсем не понравится.
– Почему бы тебе прямо не сказать мне то, что ты хочешь? – предложил он.
Педали завращались еще медленнее, но, судя по ее виду, Кловер не собиралась слезать с тренажера.
– Дело вот в чем, – сказала она. – Я попросила Газа быть настороже.
– Что это значит?
– Я попросила его приглядывать за Финнеганом. И сообщить мне, если он… если Финнеган… в общем, если он соскочит с катушек. Ты же знаешь, каким он может быть. Эту его безрассудность… А теперь, когда он волен пить столько, сколько хочет, курить «травку» – ведь ты же не думаешь, что в Ладлоу он не делает ни того, ни другого, – и с этим доступом к другим веществам, которыми пользуются дети в его возрасте… Я стала беспокоиться. А так как я знаю Газа еще со времен учебного центра и видела, как он с удовольствием выполняет все, что поручают ему другие… Я подумала, что он согласится приглядывать за Финнеганом и даже проведывать его время от времени.
Погруженный в размышления, Тревор ничего не ответил. Он видел, что Кловер пытается расшифровать выражение его лица, так же как и он, в свою очередь, пытался расшифровать выражение лица своей жены.
Кажется, она решила, что это ей удалось, потому что продолжила:
– Мне бы надо было сказать обо всем раньше, но я знала, что ты этого не одобришь. И вот я решила, что Газ сможет делать это… без всяких усилий, если хочешь. И ни ты, ни Финнеган ничего об этом не узнаете. Все будет выглядеть так, будто Газ просто дружески относится к мальчику. А потом случилась эта вещь с Йеном Дрюиттом, и все стало похоже на какую-то грязь, а я не хочу, чтобы между нами была грязь. Поэтому я и признаю́сь тебе.
