– Конечно, конечно. Но чем я могу помочь вам в этой истории про Йена и его презервативы?
– То, что они были в его машине, говорит о том, что ими пользовались, – сказал инспектор.
Флора какое-то время размышляла над сказанным.
– Инспектор просто хочет спросить, были ли вы с Йеном Дрюиттом любовниками, – вмешалась Хейверс.
– Боже мой, ну конечно, нет. Я же уже сказала вам и другому офицеру, что между нами не было никакого трепета, правда? Сомневаюсь, что он смотрел на меня иначе, чем на свою домовладелицу. Со своей стороны, я тоже не думала о нем как о чем-то – или правильнее сказать, о ком-то? – кого хотела бы видеть в своей постели. Но имейте в виду, я вовсе не хочу сказать, что с ним что-то было не так. Он был очень милым пареньком. И кроме того, не говоря о том, что между нами не было никакой химии, я считаю, что секс с человеком, который снимает у тебя квартиру, может привести ко всяким двусмысленностям. Обязательно возникнет вопрос: «И что дальше?» Стоит ли ожидать оплату в заранее оговоренные сроки? Что это было – разовое мероприятие или оно станет регулярным, и если да, то что потом? Так что, если Йен возил с собой презервативы, я совершенно точно не была его… м-м-м… выгодоприобретателем?
– А он никогда не называл имен других выгодоприобретателей в вашем присутствии? – уточнил Линли.
– Может быть, кто-то, на кого и подумать-то было нельзя, – с надеждой добавила сержант.
– Знаете, все это довольно сложно, – заметила Флора. – У Йена было так много знакомых… И не только благодаря церкви и ее пастве, но и благодаря его многочисленным общественным занятиям. Думаю, что это мог быть кто угодно.
– Мужчина или женщина? – задал еще один вопрос инспектор.
– Боже! Не имею ни малейшего представления. Но если у него и были с кем-то отношения – вы понимаете, о чем я, – то он был образцом благоразумия. Ни разу не упомянул ни единого имени, ему никто ни разу не позвонил, он не получил ни единого письма или даже открытки. А когда я упаковывала его вещи после безвременной кончины, то наверняка заметила бы хоть что-то – высушенный цветок, корешок театрального билета, половину билета в кино, – указывающее на то, что у него была любовница.
– Может быть, женщина была замужем? – предположил инспектор.
– Возможно, – согласилась Флора, – но опять же, инспектор, никаких следов.
– Может быть, речь идет о малолетке? – вставила сержант.
– О боже! Я не могу даже мысли допустить о том, что Йен этим занимался: человек, посвятивший себя Богу, и малолетняя девочка, или кто там еще?.. Знаете, я всегда чувствовала себя абсолютно спокойно, когда он бывал дома.
– А никто и не думает, что он занимался чем-то преступным, – заверил ее Томас.
– Ну… кроме этого обвинения в педофилии, сэр, – поправила его Барбара.
– А, ну да, конечно.
– Знаете, я с трудом переношу любой разговор об этом. Я в это не верю. Я не могу представить себе Йена, делающего нечто подобное. Мне бы хотелось вам помочь. Но все, что я видела, слушала и услышала – вы видите, что дом маленький, – говорит лишь о том, что он был образцовым человеком Бога. И я надеюсь, что не ошибаюсь. – Беванс вздохнула, уперлась руками в бедра и встала. – Мне очень жаль, что больше ничем не могу вам помочь. Так что добирались вы сюда совершенно зря.
Барбара покопалась у себя в сумке и вручила флористке свою карточку с обычной просьбой перезвонить, если та что-то вспомнит. Они с Линли тоже встали. И уже направились в сторону двери, когда Хейверс пришла в голову мысль, что женщина может помочь им кое в чем еще. Она спросила Флору, знал ли Дрюитт дату ее дня рождения. Ведь он жил у нее несколько лет…
– Какой странный вопрос, – удивилась женщина. – Да, знал. – А когда Барбара спросила ее о дате, назвала ее.
Прежде чем Беванс успела спросить, зачем полиции понадобилась дата ее рождения, Барбара захлопнула свой блокнот.
– Спасибо. Постараюсь не забыть прислать вам поздравительную открытку, – сказала она.
Они вышли на улицу. Только там Хейверс ввела цифры в заблокированный телефон Йена Дрюитта – и, улыбнувшись, подняла глаза на Линли.
– Есть! – вырвалось у нее.
Бромфилд, Шропшир
Так как они находились на Бромфилд-роуд, то из дома Флоры Беванс детективы направились в сам Бромфилд, где на второстепенной дороге, возле почты, нашли то, что гарантированно можно было найти в любой деревне страны, – паб. Все путешествие продолжалось восемь минут, да и то три из них были потрачены на поиски проезда на фермерское поле – Линли проскочил нужный переулок и для разворота был вынужден воспользоваться ухабистым съездом, предназначенным для тракторов. В течение всего этого времени Барбара разбиралась с мобильным Дрюитта, которым, естественно, не пользовались с ночи его смерти.
– Да это настоящий Клондайк, сэр, – сказала она наконец. – Боже, благослови смартфоны… Просто как в песне: «Мы теперь богаты»
[166]. Кстати, откуда эта песня?
– Гораздо важнее, где вы могли ее услышать, – заметил Линли. – Ведь это не рок-н-рол пятидесятых.
– Однако под нее можно бить чечетку, – сообщила ему сержант.
– Ах вот как… Кстати, Дейдра просила меня узнать, как ваши дела. Имеется в виду чечетка.
– Дейдра? Какого черта…
– Она одна из тех, кого вы заинтриговали, сержант. Так же, как и меня, если помните. Так как ваши дела? Я спрашиваю, потому что в любой момент может раздаться звонок от Ди Гарриман. Мне придется отчитываться, чтобы не потерять ее расположения.
– Можете сказать, что в «пятка-носок-пятка»
[167] я абсолютный фаворит, а вот ирландский вариант меня просто убивает. Так что стоит отдать предпочтение Умайме, если только Ди не хочет, чтобы ей оттоптали ноги в туфлях для чечетки в этот памятный вечер.
– Напомните-ка мне, когда это произойдет, сержант?
– Даже не пытайтесь, инспектор Линли. У вас нет никаких шансов.
Скоро они выяснили, что паб был не просто пивнушкой, но и местом сбора амбициозных мужчин, увлекающихся вязанием. Они внимательно выслушивали инструкции пенсионера, который, казалось, бóльшую часть своей жизни провел в море, – так обветренно было его лицо. Создавалось впечатление, что все они работают над одной и той же вещью. Она выглядела то ли как очень длинный носок, то ли как довольно короткий шарф. Судить было сложно, хотя цвета, выбранные вязальщиками, намекали на некую связь с армией. Урок сопровождался обильными возлияниями. И, если судить по шуму, они серьезно увеличивали радость от получаемого удовольствия.
