– Слава богу, – сказала она. – А я ждала у дома мистера Макмурры. Ты знаешь, что возле его дома спит бомж? Там есть открытое место, которое раньше было частью крипты
[210], или чем-то в этом роде и…
– Ты ждала меня? Зачем? – прервала ее Динь. – Я так опаздываю, что мне надо бежать, Челс.
– Ах, ну да. Прости. – Челси старалась не отстать. – Фрэнси хотела, чтобы я с тобой поговорила. Она сказала, что уже попыталась объяснить тебе тот случай с Бруталом, но ты не захотела ее понять… Боже, ты что, занялась спортом? Можно потише? Я еле дышу. Но, по-любому, она обо всем этом очень сожалеет, Динь. Ты же знаешь, какая она? Это же для нее просто развлечение, ведь верно? Да и ты никогда ни одним намеком не показала нам, что Брутал для тебя больше, чем просто… ну, ты меня поняла.
– Он для меня ничего не значит.
– Ах вот как… Мы можем немного притормозить?
– Я уже опоздала, Челс. А у меня и так проблемы с колледжем, так что я должна бежать. Она что, хотела, чтобы ты поговорила со мной о Брутале? Если да, то можешь передать ей, что он больше ничего для меня не значит. Когда-то – да, но больше – нет. Так что вперед и с песней, или как там говорится…
– И что, я могу передать ей, что ты больше не хочешь выцарапать ей глаза?
– Можешь передать все, что угодно. Это всё?
– Фу-у-у… – Челси задыхалась. – Надо будет заняться бегом или чем-нибудь в этом роде. Но, по-любому, это еще не всё. То есть это не то, о чем я должна была с тобой поговорить. – Тропинка сузилась из-за кустов и сорняков, буйно разросшихся на солнце, и ей пришлось идти вслед за Динь, но говорить она не перестала. – Она хочет, чтобы ты знала: вчера вечером на нее наехали копы. По поводу Газа Раддока. Они сказали ей, что ее опознали как девушку, которая была с Раддоком.
– И что? Меня это не сильно удивляет. Она же была практически со всем мужским населением города, если уж говорить начистоту.
– Ну да. Правильно. – Челси попыталась поравняться с Динь. Река, протекавшая внизу, сверкала в солнечных лучах. Птицы снялись с деревьев и, весело чирикая, полетели в сторону моста. – Но она никогда не была с ним так, как была с ним ты. Если ты меня понимаешь. Он попытался, но ты же знаешь Фрэнси. Ее бесполезно брать на испуг. Да и в любом случае ее предки знают обо всем: о пьянках, о парнях, о том, что она с ними делает… Они просто забили на нее. Поэтому непонятно, чего он хотел добиться, ведь он ее совсем не знает. Ну, или не знал. Да и вообще, когда это все было? В прошлом октябре?
Динь наконец притормозила. Более того, она остановилась на мгновение и спросила, уперев руку в бедро:
– Ты к чему-то ведешь, Челс?
– В общем… да. Понимаешь, Фрэнси никогда не согласится с тем, чтобы из нее делали посмешище. Знаю, знаю, ты все это уже слышала. Но все дело в том, что копы давили, и она… В общем, она немного психанула.
Динь снова двинулась вперед. Не важно, куда заведет их эта бессмысленная беседа, но она должна показаться на встрече с тьютором.
– Ну хорошо. Я все поняла. Она психанула.
– Правильно. А когда психанула, то… то как бы сказала копам, чтобы они поговорили с тобой, если их интересует правда о Газе Раддоке.
Динь показалось, что у нее ноги стали как ватные. Она повернулась к Челси:
– А почему она это сказала? Она этим здорово меня подставила, Челс.
– Ну, я же уже сказала, что она психанула. Совсем запуталась. Копы же всегда так делают, правда? Они все время пытаются поймать тебя на чем-то. Понимаешь, Фрэнси сама не своя из-за того, что назвала твое имя, и хочет, чтобы ты об этом знала. А еще она сказала им что-то вроде «все мы будем рады, если с Газом Раддоком наконец разберутся». А это вроде как ложное направление, правильно? То есть я хочу сказать, что теперь они будут меньше думать о тебе, да? И потом, она ведь ничего не придумывала…
Силы вновь вернулись, и Динь опять вышла на тропинку, сказав:
– Ты знаешь, у меня просто камень с души свалился, когда ты сказала, что она ничего не придумала.
– Ей жаль, Динь. Реальн, очень жаль. Она просила меня передать тебе это, как только я смогу, – и вот видишь, я передаю. Она хотела предупредить тебя и дать тебе шанс.
– На что именно?
– Не знаю. Но думаю, что она хочет дать тебе шанс обдумать все, что ты будешь говорить. Про Газа и про все остальное.
Ладлоу, Шропшир
Когда Линли постучал в дверь комнаты Хейверс, он совершенно не ожидал, что первое, что он услышит, прежде чем она его впустит, будет: «Я правда дико извиняюсь. Я ведь пыталась вас переселить, инспектор. Помните?»
А когда она отошла от двери, Томас наконец-то понял причину ее смущения. Гостиная, диван, два стула, кофейный столик, а на заднем плане спальня со стенным шкафом, в который вполне мог поместиться весь его номер.
Осмотрев все это, Линли заметил:
– Теперь, сержант, у вас нет вообще никаких причин увиливать от репетиций.
– Боже, только ей не говорите. Вот. Взгляните сюда. – Барбара вывернула свою сумку на диван и выудила из ее содержимого туфли красного цвета. – Видите?
– Вы меня не убедили. Они выглядят слишком новыми.
– Нет! Клянусь вам. Я репетирую каждый вечер. Тот, кто живет подо мной… Думаю, они уже решили, что здание захвачено дятлами. – Барбара бросила туфли в направлении остальных своих пожитков и сказала: – Я освободила кровать.
– Приятно слышать. Давайте приступим.
Из кармана пиджака Линли извлек очки. Лежащие на кровати отчеты и фотографии он разделил на две кучки. И полицейские стали их раскладывать.
– Мне кажется, что мы упустили то, что все здесь сводится к тому, – заметил Томас, пока они занимались этой работой, – чтобы убрать некоторых людей – заметьте, я употребляю множественное число – с дороги. Одного из них надо было убрать навсегда…
– Дрюитта.
– …а другого, Раддока, надо было любым путем вывести из дела на время. КРЖП рассматривала самоубийство Дрюитта в ту ночь и то, что происходило после его смерти. Вы с Изабеллой – со старшим детективом-суперинтендантом – смотрели на это под тем же углом и пытались найти причины, по которым его могли захотеть убить, – исследовали анонимный звонок, обвинения в педофилии, его дневники, встречи с другими людьми. Вы задавали себе вопросы: «что он сделал?», «кого он знал?» и «почему надо было его убивать?» – на тот случай, если это не простое самоубийство. Мы с вами пошли дальше, но, как теперь понятно, недостаточно далеко, потому что мы никогда не рассматривали Раддока и Дрюитта как единое целое.
