– Она передала белье Йену Дрюитту, – продолжил Линли, – а он смог сказать ей лишь, что никаких следов на нем не осталось.
– И мы думаем, что именно с этим связаны ваши телефонные переговоры с диаконом, – сказала Хейверс. – Такой отзывчивый человек, каким вы его описали, наверняка пожелал бы, чтобы человек, изнасиловавший девушку, о чем она ему рассказала, понес заслуженное наказание. Поэтому он звонил вам, чтобы узнать, чем закончился анализ колготок и трусиков. Сначала вы сказали ему, что новостей нет, но звонки не прекращались, правда? И в конце концов вы были вынуждены сказать, что вам очень жаль, но следов нет и бла-бла-бла. А поскольку вы представитель закона, Гэри, – а ведь вы им действительно являетесь, – Йен Дрюитт был вынужден поверить, что все сказанное вами правда, а это значило, что или девушка по каким-то причинам все это выдумала, или что преступник умудрился не оставить никаких следов. И в том, и в другом случае, что бы пострадавшая ни говорила потом, ее слово было против слова неизвестного насильника, особенно в отсутствие каких-либо доказательств. Как вы, собственно, и сказали…
– Но вот что она не сказала Йену Дрюитту, Гэри, – добавил Линли. – Белье действительно принадлежало ей, а вот верхняя одежда была ее подружки. И она – эта подружка – все эти месяцы хранила ее в безопасном месте. Вчера она ее нам выдала. – Инспектор дотронулся до пакета с уликами.
– Мы полагаем, что на них все еще есть ДНК насильника, – сказала Хейверс. – Что вы обо всем этом думаете, Гэри? Хотелось бы услышать ваше мнение. Кстати, мы ведь раскрыли тайну смерти Дрюитта. Сэр?
Линли медленно и четко зачитал Раддоку его права. Тот никак не среагировал на это, только пальцы крепче сжали подлокотники кресла.
– Дрюитт знал имя изнасилованной девушки, – сказал инспектор. – Он знал о том, что у нее хранятся вещественные доказательства. Их он передал вам, в надежде на то, что вы выполните ваши обязанности.
– Заключавшиеся в том, – добавила Барбара, – чтобы зарегистрировать их в системе и направить на анализ, который неизбежно показал бы…
– Я должен был защитить его, – прервал сержанта Раддок. – Мне было велено его защищать. Я лишился бы работы, если б не стал этого делать.
– Вы сейчас говорите о Финнегане Фримане? – уточнил Линли.
– Когда он переехал в Ладлоу, она прямо велела мне следить за ним, и что я мог сделать? Отказать заместителю главного констебля? Каким образом? Что бы вы сделали на моем месте? Или любой другой… И когда я узнал… когда Дрюитт рассказал мне, что произошло в доме, я сделал то, что мог.
– И что же именно? – задал вопрос Линли.
– Рассказал ей все. Все, что произошло, – хотя поначалу мы все думали, что ничего такого не было и что девушка просто фантазирует, о чем я сразу и сказал Дрюитту. Я сказал ему, что знаю этих ребят и что девушка говорит неправду. Это или месть, или злоба, или что-то в этом роде. И я посоветовал ему поговорить с ней именно с этой точки зрения. Что он и сделал – а потом появился с ее трусиками и колготками, и я сразу же понял, что все это значит.
– И вынесли ему смертный приговор?
– У меня и в мыслях такого не было! Я думал, что достаточно будет избавиться от улик, поэтому передал их ей, и всё. Но она думала иначе. Ей нужна была гарантия того, что никто никогда не узнает, что Финн сделал с этой девочкой, когда она была пьяна. А знал об этом только Дрюитт. Поэтому…
– Поэтому вы его убили, – закончил предложение Линли.
– Нет! Богом клянусь, я ничего не сделал этому парню – кроме того, что забрал его из церкви Святого Лаврентия и привез в участок. А потом я стал звонить, как уже рассказывал, а в это время кто-то его прикончил.
– Вы забыли рассказать о ризнице, – напомнила Хейверс.
Раддок облизал губы. Его правая нога вновь стала отбивать ритм. И вновь он усилием воли остановил ее.
– А при чем тут ризница?
– Именно в ризнице Йен Дрюитт разоблачался в вашем присутствии, – пояснил Линли.
– Я не отвечаю за то, что он воспользовался возможностью…
– Это вы воспользовались возможностью, Гэри, – сказала Хейверс. – И если б вы хоть раз в жизни сходили в церковь, то сейчас не выглядели бы таким презренным стопроцентным козлом…
– Достаточно, сержант, – мягко одернул ее Линли и обратился к Раддоку: – Вы выбрали не ту стóлу. В данном случае цвет имеет значение. Йен Дрюитт никак не мог засунуть в карман ту столу, которую носил во время службы. Она была фиолетовой. А вы выбрали красную.
В помещении повисла тишина. Было бы здорово, если б в какой-то момент Раддок действительно повел себя как пойманное животное, но этого не произошло. Из чего следовало, что у него на руках какие-то важные карты и он собирается их разыграть. Не знал он только – да и не мог знать, – что главный козырь был на руках у Линли.
Задняя дверь в участок хлопнула, и инспектор сделал знак Барбаре, чтобы она посмотрела, что там происходит. Сержант встала и вышла.
– Она на меня давила, – сказал Раддок, когда та покинула комнату. – И не хотела отпускать. Когда я рассказал ей о Дрюитте и о том, что он узнал о той ночи от самой девочки… Это она спросила о вещественных доказательствах, и я сказал Дрюитту, что без них и речи ни о чем идти не может. Он сказал об этом девочке – и вот вам пожалуйста; и он передал их мне, а мне пришлось сказать ей, что они у меня. Если б я этого не сделал, то Финна арестовали бы, и обвинили, и приговорили, и все из-за того, что в одну несчастливую ночь он совершил несчастливую ошибку. У девочки все прошло бы. Конечно, ей было бы тяжело, кто спорит. Но раны затянулись бы, а если б она держала рот на замке, то никто… Я не мог позволить, чтобы мальчик попал в тюрьму. Из-за того, что он сделал, он попал бы туда уже с клеймом. Я знал это и рассказал об этом Кловер. Информация разлетелась бы в момент, и сокамерники стали бы его пользовать. Он бы попал в лапы к уголовникам, те вставали бы в очередь, и как бы, черт побери, он смог бы это все пережить? А ведь этого не случилось бы, если б улики исчезли.
– Понятно… – Линли замолчал и нахмурился, сдвинув брови. – Еще раз – для того, чтобы я понял, – белье нельзя было передавать на экспертизу, потому что его с той ночи не носили и на нем обязательно обнаружилась бы ДНК. Значит, оно или все еще у вас, или вы передали его заместителю главного констебля, дабы она убедилась, что вы выполняете ее приказы.
– Я отдал его ей. Я уже сказал об этом. Но Дрюитт все равно знал, что белье существует, а она не могла этого допустить. Сам я против него ничего не имел. Он только делал то, что считал своей обязанностью. Но она не хотела рисковать.
– Простите?
– Не хотела рисковать, что кто-то из них – или Дрюитт, или девочка – вдруг не поверит сказке про отсутствие улик; что один из них, захотев рассказать собственную историю в полиции Шрусбери, позвонит туда и скажет: «Вот что произошло, только нам сказали, что никаких следов не осталось, а как такое может быть при содомии?»
