Войдя в комнату умершего мужчины, полицейские обнаружили две вещи: первая – шум со школьного двора мог причинять серьезные неудобства, если человек хотел отдохнуть в тиши в течение дня, и вторая – из окна спальни открывался отличный вид на двор, где на площадке играли в лучах весеннего солнца около сотни мальчиков и девочек. По виду, дети учились в третьем классе и, как и большинство детей этого возраста, легко поднимали невероятный шум, прыгая через скакалку, увертываясь от мячей, бросая биток при игре в классики и занимаясь тем, что издали казалось довольно жесткой игрой в регби, а при ближайшем рассмотрении оказалось попытками группы мальчиков раздавить ногами наполненный гелием воздушный шар. За всем этим наблюдала сердитого вида женщина со скрещенными на груди руками и полицейским свистком на шее.
– Интересно, может быть, именно из-за этого он выбрал данную комнату, – пробормотала Хейверс, присоединившись к Изабелле возле окна, и продолжила: – Отличный вид, особенно если хочешь помечтать о том, что ты сможешь сделать с каждым из них, если только удастся перелезть через забор незамеченным…
Суперинтендант заметила, что дети на школьном дворе были приблизительно возраста ее близнецов. И играли они так же упорно и с такой же страстью. С самого начала Изабелла знала, что рождение близнецов будет для такой матери, как она, колоссальным вызовом. Но ни разу ей не пришла в голову мысль избавиться от них. Правда, фраза «что ты с ними делаешь, когда ты в таком состоянии» не смогла остановить ее. И это ее самый большой грех. Хотя, и Бог тому свидетель, есть и другие.
– …ловить кайф, просто стоя здесь, как мне кажется, – задумчиво говорила Хейверс. – Вот об этом стоит поразмышлять. И никто ни о чем не догадался бы…
– Что? – встряхнулась Изабелла.
– Ну, вы сами знаете, командир. Точить шишку.
– Простите?
– Я хочу сказать… как это… ну, любить в кулачок… – Хейверс окончательно запуталась.
– А-а-а, мастурбировать, глядя на детей? – поняла наконец Ардери.
– Ну да. Для него это могло оказаться отличным местом. И никто ни о чем не догадался бы, правда? Флора возится со своими горшками и кашпо, а он один в комнате, слышит крики детей, и вот вам пожалуйста – занимается рукоблудием…
– Сержант Хейверс, а с инспектором Линли вы говорите таким же сочным языком?
– Прошу прощения, – извинилась Хейверс, скорчив гримасу.
– Просто, – продолжила суперинтендант, – я не могу представить себе, чтобы инспектор Линли пользовался таким языком, общаясь с вами.
– Абсолютно правильно, мэм. Никогда. Серебряная ложка во рту и все такое. Он скорее откусил бы себе язык. Да и в голову ему такое никогда не пришло бы. Я имею в виду сочный язык. Это шло бы вразрез с его воспитанием, если вы понимаете, о чем я. То есть всем известно, что он рожден джентльменом… понимаете… и что он может знать о… кажется, это называется «изнанкой жизни»… ну, в общем, ясно.
– Я вас поняла.
Изабелла знала Линли достаточно хорошо. Какое-то время они были любовниками, и, несмотря на то что для всех он был примером джентльменской сдержанности, в его воспитании были некоторые аспекты, которые, если быть достаточно настойчивым, характеризовали его не с лучшей стороны. А так как Изабелла бывала с Томасом достаточно настойчива, то иногда слышала от него такое, чего Барбара Хейверс, как полагала суперинтендант, не сможет услышать за всю жизнь, хотя то, что говорил Линли лично ей, совсем не походило на комментарии сержанта.
– Соглашусь, – сказала она, отворачиваясь от окна. – С тем, что Йен Дрюитт, возможно, подглядывал за детьми. И теперь мы с вами обе знаем, что от человечества можно ожидать чего угодно.
В комнате не было ничего, кроме мебели: кровать, комод, узкий стол с одним центральным ящиком и стул. Ящики, так же как и ящик стола, были пусты. Стены тоже были чистыми. Небольшая дырка в изголовье кровати намекала на то, что когда-то на этом месте что-то висело, а принимая во внимание монашескую обстановку в комнате, Изабелла предположила, что это могло быть распятие.
По мнению суперинтенданта, делать здесь было больше нечего. Еженедельник подтверждал то, что о Йене Дрюитте говорил уже не один человек, – он был закоренелым волонтером. «И это скорее утомительно, чем подозрительно», – подумала Ардери. Так что здесь, в Шропшире, они свою задачу выполнили.
Но сержант Хейверс, естественно, видела все по-другому.
– Думаю, что нам придется просмотреть все то барахло, которое вам дал его отец, – сказала она, когда они спускались по лестнице. – Вдруг там окажется какая-то связь с тем, что он записал в еженедельнике, а? Особенно если мы найдем там какие-то файлы или что-то в этом роде. Я хочу сказать, что это необходимо с точки зрения логики. Чтобы быть уверенными, что мы ничего не пропустили. Думаю, что именно этого ждет от нас папаша. А вы? – добавила она, словно испугавшись, что Изабелла начнет протестовать.
«Нет, – подумала Изабелла, – я так не думаю». Правда, в том, что сказала Хейверс по поводу Клайва Дрюитта, есть рациональное зерно. А теперь появился еще этот проклятый еженедельник…
– И каким образом, по вашему мнению, надо проводить сопоставление, сержант? – вздохнула суперинтендант.
– Вы о коробках его отца? Вдруг мы найдем там что-то, что другие просмотрели? – Не услышав реакции Изабеллы, сержант продолжила: – Я могу сама их все просмотреть. Если у вас есть другие дела.
У Изабеллы было только одно дело, и называлось оно «водка-тоник», причем тоника должно быть как можно меньше. Но она не могла приказать Хейверс заняться барахлом Йена Дрюитта, а сама отойти в сторону. Поэтому Ардери согласилась, что содержимое коробок необходимо просмотреть, и кроме того, теперь, когда у них появился этот несчастный еженедельник, надо будет заняться и им, поскольку он представляет собой предмет, связанный с умершим, который пропустили во время предыдущих расследований.
– Тогда давайте этим и займемся, – сказала она. – Мы можем поработать в гостинице, а Мир, надеюсь, сможет приготовить для нас сандвичи.
Приступая к изучению вещей Дрюитта, детективы заранее полагали, что большинство из них будут совершенно бесполезны. Они притащили коробки с вещами в гостиницу, поставили их на пол в холле для проживающих и начали распаковывать их, в то время как Миру Мир с виимым удовольствием обеспечил их малосъедобными сандвичами с ветчиной и яйцами. Изабелла заказала себе водку с тоником, о которой давно мечтала, и предложила Хейверс тоже заказать что-нибудь. Однако сержант, по-видимому, выбрала воздержание, заказав себе только воду с газом и ничего больше. Но при этом с удовольствием угостилась, помимо своего сандвича, пакетом жареной картошки.
К своим поискам они подошли очень серьезно. Суперинтендант начала с коробки, в которой лежали проигрыватель дисков и довольно эклектичная коллекция записей, начиная от классики и заканчивая американским кантри. Здесь же находился айпод с колонкой; ее диакон тоже мог использовать для извлечения звуков.
