Этот план показался Изабелле настолько замысловатым, что она долго не могла оторвать от Хейверс глаз.
– Сержант, – произнесла наконец Ардери и сделала несколько вдохов-выдохов перед тем, как продолжить. – Мы можем «чтоеслить» здесь до конца недели, но никак не до конца года.
– Так точно. Знаю. Все понимаю. Но дело в том, что КРЖП не смотрела на дело под этим углом, поскольку не знала о том, чем занимаются Раддок и его подружка на парковке.
– Потому что, – сказала суперинтендант, стараясь собрать последние остатки спокойствия, которого у нее уже почти не осталось, – КРЖП должна была расследовать здесь самоубийство в полицейском участке – и не нашла ничего, еще раз подчеркиваю, абсолютно ничего, что указывало бы на то, что произошло убийство. И это о чем-то должно вам говорить – так почему вы не слушаете?
Хейверс молчала, хотя ее правая щека двигалась таким образом, что можно было предположить, что она покусывает ее изнутри. Такое поведение было достойно уважения в человеке, который никогда прежде не считал, что самообладание – неотъемлемая часть его работы. Сержант посмотрела в сторону гостиницы, словно подтверждение ее идеям должно было прийти оттуда – может быть, от Миру Мира, – потом перевела взгляд на замок, где, слава богу, косилка прекратила свою работу, но садовник, к несчастью, доливал в нее бензин, чтобы начать вновь.
– Со всем моим уважением и все такое, командир, – осторожно начала сержант. – Иногда, когда не получается найти хоть что-либо в качестве доказательства, то это происходит от того, что это «что-либо» или пропустили, или используют нечто, чтобы спрятать то, чего нет.
– Если вы хотите что-то сказать, говорите прямо…
– Как я уже говорила, записи камеры наружного наблюдения в ночь звонка никогда не отсматривались. И никто не беседовал с этим парнишкой Финнеганом, который, оказывается, живет неподалеку. Я не хочу сказать, что то или другое может иметь какое-то значение и что это недоработка комиссии. Но разве мы здесь не за этим… более или менее?
«Боже, – подумала Изабелла. – Так мы никогда не выберемся из Ладлоу. Это будет тянуться вечность, а мне надо возвращаться в Лондон, чтобы дать бой Бобу и Сандре».
Но Ардери понимала, что эта сводящая ее с ума сержант права. Возможно, она манипулирует фактами, как китайский акробат своими конечностями, но правда она и есть правда. Никто не разговаривал с этим Финнеганом Фриманом, и никто не смотрел пленку, записанную в ночь анонимного звонка.
В этой связи суперинтендант не имела права забывать о Клайве Дрюитте и о его угрозах привлечь всю команду своих адвокатов. И он, и они сейчас где-то ждут этого заключения, которое должны сделать полицейские из Лондона. И для того, чтобы избежать судебного разбирательства и не привлечь нездорового внимания публики к действиям полиции, ей придется убедиться в том, что каждая паутина в каждом углу была обнаружена, рассмотрена и отложена в сторону. А с самого начала самая густая паутина окутывала момент объявления Дрюитта педофилом.
Делать было нечего. Приходилось соглашаться. Им надо будет отсмотреть пленку, сделанную в ночь звонка. И придется переговорить с Финнеганом Фриманом. Но это было еще не самое худшее. Потому что Хейверс как раз извлекла на свет божий то, чего Изабелла сначала не заметила, – еженедельник Дрюитта.
– А еще у нас есть вот это, – весело объявила она.
Сент-Джулианз-Уэлл
Ладлоу, Шропшир
Когда раздался телефонный звонок, Рабия Ломакс только вышла из душа. Решив дождаться автоответчика, она завернулась в полотенце, бывшее именно таким, какие ей нравились больше всего, – большим, мягким, теплым после сушилки и белоснежным, как душа младенца. Рабия как раз погрузилась в блаженное наслаждение махровым ворсом, когда услышала бесплотный женский голос: «…из полиции Метрополии», который заставил ее по-новому посмотреть на решение не отвечать на звонок. Она прошла в спальню, где находился ближайший аппарат, и произнесла в трубку: «Неужели из полиции Метрополии?» Рабия решила, что ее пытается разыграть одна из ее коллег по утренним пробежкам. Ведь только сегодня она пускала слюни по поводу этого восхитительно милого темнокожего актера, имени которого никак не могла запомнить. Сейчас он играл в какой-то полной сурового реализма полицейской драме, а звонит ей, должно быть, кто-то из ее коллег, решивших подставить ее после утреннего разговора. Поэтому она ответила: «А вы что, работаете вместе с этим темнокожим парнем со странным именем? Можете прислать его ко мне, потому что я стала жертвой насилия и мне необходимо, чтобы он меня успокоил?»
– Простите? – переспросил голос. – С вами говорит старший детектив-суперинтендант Изабелла Ардери из полиции Метрополии. А с кем говорю я?
Рабия задумалась. Голос звучал вполне официально.
– Мы хотели бы поговорить с вами, если ваша фамилия Ломакс, – продолжила женщина.
Что ж, она понимает, когда пора завязывать с шутками, поэтому Рабия сказала:
– А в чем дело?
– Полагаю, что ваша фамилия Ломакс?
– Ну конечно. А ваша?..
Женщина повторила:
– Ардери. Старший детектив-суперинтендант Ардери из полиции Метрополии.
Если миссис Рабия будет дома, то полиция прибудет к ней незамедлительно. Минут через десять. Ей удобно?
Сложно назвать любой звонок из полиции «удобным», но выбора у Рабии не было, поэтому она сказала, что лучше подъехать через полчаса, потому что она только что вернулась с пробежки и ей надо принять душ. А еще ей надо будет одеться и всякое такое, так что через полчаса – нет, лучше через час – будет в самый раз. Офицер из Мет сказала: «Отлично» – и отключилась, как только записала адрес.
Естественно, Рабии не надо было так много времени, поскольку она уже успела принять душ, а на косметику тратит не больше двух минут, ну и еще тридцать секунд на то, чтобы причесать волосы, да и то бóльшая часть этих секунд уйдет на поиски расчески. Но ей нужно было время, чтобы позвонить адвокату. Она видела достаточно полицейских сериалов, чтобы понимать: только придурок может говорить с копами без всякого юридического совета.
Рабия открыла свою личную телефонную книжку и набрала номер Ахиллеса Конга. Много лет назад она выбрала его для написания завещания во многом именно из-за этого имени. Ну как можно не поддаться желанию встретиться с человеком с таким интересным имечком?
После слов: «Ко мне едет полиция» – ее немедленно с ним соединили.
– Рабия, – раздался в трубке обнадеживающий тенор Ахиллеса, – как хорошо, что вы позвонили мне в этой сложной ситуации. Рад, что мудрость пребывает с вами в том, что касается беседы с полицией и присутствием на ней адвоката. – Он всегда говорил на смеси языков джентльмена из XVIII века, последователя Конфуция и гадалки. – Я буду у вас, как только смогу. А пока, если они приедут раньше меня, ни в коем случае не говорите с ними.
– Мне оставить их на пороге или пригласить в дом?
