– Не знаю. Признаю́. Но я же видела Раддока в машине ночью, когда он петрушил…
– Немедленно прекратите! Будьте любезны говорить как офицер полиции!
Барбара мгновенно переключилась.
– Я видела Раддока с его девушкой – кстати, он говорит, что ее у него нет, я имею в виду, девушки – в патрульной машине. Так же как и в ту ночь, когда мы приехали; тогда я еще подумала, что это один из патрульных дремлет в машине, но теперь я знаю, что это должен был быть Раддок с девушкой, потому что видела, как этот парень откинулся на сиденье с очень довольной физиономией, и я полагаю, что в тот момент она его обслуживала… – На лице Ардери появилось выражение ярости, и она уже открыла было рот, чтобы заговорить, но Барбара мгновенно добавила: – Я говорю о фелляции. Она делала ему минет.
– И что это доказывает? Что пока офицер Раддок, в ночь смерти Дрюитта, пользовался сексуальными услугами молодой женщины на парковке за полицейским участком, кто-то проник в участок, убил Дрюитта и вышел никем не замеченный, не оставив после себя – и это мы, кстати, тоже обсуждали – никаких следов? Нет ничего, что говорило бы об этом. И ничто на это не указывает. Мужчина убил себя сам, бог знает по какой причине, и вскрытие это подтверждает, вот и всё. Мы можем играть в эти игры – мог, не мог, сделал, не сделал – до конца следующего десятилетия, но правда жизни состоит в том, что люди иногда убивают себя по причинам, нам не известным, будь то скрываемая ими глубокая депрессия, духовный кризис, психологическая рана, неожиданный смертельный диагноз, жизненные перемены, с которыми они не могут смириться, душевная болезнь… А когда такое происходит, никто – особенно члены семьи – не хочет в это верить, поскольку в случае самоубийства всем, кто знал умершего, надо задать самим себе вопрос: «Почему это случилось?» Поверьте мне, никто не хочет отвечать на него. Люди скорее умрут, чем спросят себя, когда…
Суперинтендант встала так неожиданно, что Барбаре пришлось спросить: «Когда что?»
Ардери постояла не двигаясь. Потом накинула на плечо ремень сумочки.
– Ничего, – ответила она. – Здесь мы закончили. Собирайтесь и будьте готовы уехать завтра утром.
Ладлоу, Шропшир
– Барбара, – Линли старался говорить своим самым рациональным тоном. Не прерывая ее, он до конца выслушал ее историю, и теперь по его тону было понятно, что сейчас он произнесет что-то глубокомысленное. Как же Барбара это ненавидела! Она хотела, чтобы он объявил: «Боже мой, сержант, я немедленно с этим разберусь!»
«Глупо, конечно», – подумала она. «Боже мой, сержант, я немедленно с этим разберусь» было совсем не в стиле Линли.
– Мне не надо напоминать вам, почему вы находитесь там, где находитесь? – сказал он вместо этого.
– Я знаю почему, – ответила Барбара. – Поверьте, «их высочество» постоянно напоминают мне об этом. Но все дело в том…
– Если это «но все дело в том…» требует, чтобы вы хоть на шаг отступили от приказа, – прервал ее инспектор, продолжая говорить своим рассудительным тоном, – то вы должны задать себе вопрос: «Так ли это необходимо?», ибо мне кажется, что в тот момент, когда вы и ПОП направились в Шрусбери…
– Сэр, в колл-центре в Шрусбери мы собира…
– В тот самый момент, когда вы направились в Шрусбери, чтобы прослушать запись, расшифровка которой у вас была, вы сделали именно это.
– Что?
– Вы стали нарушать приказ. Мы с вами уже говорили об этом, Барбара. Вы хорошо знаете, куда вас заведет эта дорожка. – На заднем плане слышались какие-то голоса. Зазвонил телефон. Неожиданно раздался голос Доротеи Гарриман, успевшей произнести с порога кабинета Ардери, в котором сейчас находился Линли, замещавший ее: «Исполняющий обязанности старшего детектива…» – прежде чем Линли остановил ее, сказав: «Пять минут, Ди».
– Нам ведь не надо обсуждать это еще раз, правда, Барбара? – сказал он, обращаясь к сержанту.
«Вот именно, – подумала Барбара, – именно это нам и надо обсудить».
– Она все время твердит о нашем задании, инспектор, – заметила Хейверс. – И из-за деревьев совсем не видит леса.
– Что вы имеете в виду? Я почему спрашиваю: из того, что вы мне рассказали, понятно, что под лесом вы подразумеваете порученное ей Хильером. И если не произошло ничего нового, то у нее есть приказ от самого Хильера. А что, что-то случилось? Нечто, что оправдывает этот ваш звонок мне?
– Не знаю, – призналась Барбара. – Но может быть. Вероятно. Понимаете, все дело в этой камере наружного наблюдения, положение которой изменили. Вот я и думаю: если КРЖП пропустила этот момент в своем отчете, то она вполне могла пропустить и еще что-то.
– Осмелюсь предположить, что если это именно так, значит, то, что они пропустили, вы не найдете в аудиозаписи телефонного звонка. Барбара, КРЖП исследовала этот звонок со всех возможных сторон. Они опросили всех, даже отдаленно связанных с происшедшим. И я позволю себе высказать мнение, что вы располагаете всеми результатами их деятельности.
– Сэр, но я увидела то, что они не зафиксировали, поскольку это произошло уже после того, как они представили свой отчет.
– Но, Барбара, – теперь сержант услышала, что инспектор старается сохранить остатки спокойствия: занятой человек, тяжелый день и «почему бы вам, Барбара, не согласиться со всем, вместо того чтобы беспокоить меня ради этой душеспасительной беседы, которая вам, черт побери, совсем не нужна?».
– Сэр?
– Вы там не для того, чтобы снова расследовать, снова истолковывать, снова оценивать и бог знает сколько еще «снова». Вы знаете, зачем вы там, и если Изабелла говорит…
– Изабелла, Изабелла… – Барбара произнесла это прежде, чем сообразила, что несет. – Простите, сэр, – быстро добавила она.
Ответил Линли не сразу, поэтому сержант высказала то, что – и она знала это где-то в глубине души – и было настоящей причиной ее звонка Линли.
– Она пьет, инспектор.
В трубке повисла тишина. Хейверс не стала ее нарушать, понимая, что он переваривает то, что услышал.
– Что вы имеете в виду, говоря, что она пьет? – наконец услышала сержант.
– Что вы имеете в виду, спрашивая, что я имею в виду? – ответила она. – Вы знаете, что я имею в виду. С ней что-то происходит, и она пытается найти забвение в выпивке. Мне жаль, что приходится говорить вам об этом, но это факт, и от него никуда не денешься.
– Вот уж точно, никуда, – пробормотал Линли.
– Простите?
– Да так, проехали… Но она может выпить в свое свободное время, Барбара.
– Поверьте, я не имею в виду выпивать время от времени. Она просто хлещет – скорее всего, выпивка у нее в комнате, – и это начинает влиять на ее способность ясно видеть некоторые вещи.
– Это очень серьезное обвинение.
– Это не обвинение. Это гребаные факты.
