– Вы меня слышите, суперинтендант?
Изабелла куда-то плыла. Она чувствовала, как расслабляется ее тело – так, как она это больше всего любит. И полная пустота, пустота в голове и недоступное блаженство, хотя она может до него добраться, может, может, может…
– Конечно. Я здесь, – встряхнулась Ардери. – Просто задумалась. У нас есть ежедневник умершего, которого не было у Комиссии по расследованию жалоб. Но там лишь дни, заполненные различными встречами. Конечно, мы можем их все отследить, но это займет какое-то время, и я вообще не уверена, что это наш путь. Пока все указывает на с-с-самоубийство. Хейверс выяснила, что положение камеры наружного наблюдения перед анонимным звонком было изменено, но это всё. КРЖП данный факт не зафиксировала, но это единственное, что они упустили.
– М-м-м… Понимаю, – сказал Хильер. – Может быть, этого и хватит. Когда вернетесь в Лондон, приготовьте подробный отчет. Мы отдадим его Уокеру, чтобы тот передал его Дрюитту.
– Будет исполнено. – Изабелла отдала честь трубке и увидела свое отражение в зеркале. «Наверное, я дергала себя за волосы, когда говорила с Сандрой», – подумала она. Волосы торчали в разные стороны и выглядели грязными. Ардери попыталась вспомнить, когда последний раз принимала душ, но не смогла.
– А что насчет Хейверс? – поинтересовался Хильер. – Что-то получилось?
Изабелла встала с кровати, подошла к зеркалу и, внимательно посмотрев на себя, увидела морщины, собравшиеся в уголках глаз.
– Ничего, с-с-сэр, – сказала она. – В какой-то момент Хейверс собралась было в Шрусбери, чтобы прослушать запись анонимного телефонного звонка, но я остановила ее, так как не поручала ей ничего, помимо просмотра записей с камеры.
– Вы дали ей приказ? – Вопрос Хильера прозвучал резко.
– К с-с-сожалению, нет. Не категорический.
Последовала еще одна пауза. Суперинтендант представила себе, как Хильер недовольно трясет головой. Но она не могла изменить тот факт, что Хейверс вела себя безукоризненно, за исключением ошибки с поездкой в Шрусбери.
– Что ж, мне кажется, что из этого каши не сваришь, как вы думаете? – произнес наконец Хильер.
– Она очень коварная, с-с-сэр. Мне кажется, что она каждый вечер или каждое утро звонит инспектору Линли для душеспасительной беседы.
– Ах да, этот Линли, – вырвалось у помощника комиссара. По его тону было понятно, что он с удовольствием отправил бы инспектора в Бервик-на-Твиде вместе с Барбарой. – Тогда продолжайте, суперинтендант. Жду вас завтра во второй половине дня.
Ладлоу, Шропшир
Барбара долго пережидала, прежде чем выйти из гостиницы. С собой она взяла сумку и сигареты, дабы никто не мог усомниться в том, что она идет перекурить и перехватить что-нибудь по дороге, так как пропустила обед.
Сначала сержант подумала, что неплохо было бы пойти на Нижнюю Гэлдфорд-стрит в надежде на то, что Раддок вновь встретится со своей зазнобой на парковке позади полицейского участка на Таунсенд-клоуз. Но пока ей так и не удалось убедить Ардери в том, что Раддок, полицейская машина и девушка в ней могли из-за его пренебрежения служебными обязанностями сыграть важную роль в смерти Йена Дрюитта. Ведь все знали, что его не было в комнате рядом с Дрюиттом. Полицейский сам сказал об этом и объяснил, чем он занимался. Но если в реальности ПОП и вправду «дружил оргазмами» на заднем сиденье припаркованной патрульной машины, то это было гораздо серьезнее, чем обзвон пабов из соседнего кабинета в участке. Потому что, пока он ублажал свою пассию в машине, кто-то легко мог прокрасться на парковку, проникнуть в участок, убить диакона, представить все как самоубийство и скрыться после этого.
Конечно, в данном случае слабым местом была имитация самоубийства, если верить отчету Нэнси Сканнелл, написанному после вскрытия. Но Барбара никак не могла забыть фотографию, на которой была изображена патологоанатом и ее консорциум владельцев планера, которую она увидела в доме Рабии Ломакс. «Это должно что-то значить», – подсказывал Барбаре ее внутренний голос.
В общем, сержант все еще не могла разобраться в том, что же действительно произошло в ночь смерти Йена Дрюитта. Сейчас сомнения вели ее через Касл-сквер к пешеходному переходу и дальше, на Куолити-сквер, где она планировала зайти в «Харт и Хинд» выпить полпинты эля и съесть пакетик чипсов или картошку в мундире, если таковую там подают. В пабе Хейверс хотела завести непринужденную беседу с кем-то помимо бармена и выяснить, правду ли говорил Раддок, когда упоминал о начавшейся там в ночь смерти Йена Дрюитта коллективной пьянке, из-за которой ему пришлось обзванивать все пабы в городе. Правда, она не очень представляла себе, что будет делать с этой информацией. Но это, по крайней мере, хоть какое-то занятие.
Этот Раддок казался ей совсем неплохим парнем, и Барбара не хотела, чтобы он терял работу из-за того, что случилось с Йеном Дрюиттом. Но даже хорошие парни иногда совершают серьезные ошибки – сержант предпочитала думать о себе как о «хорошем парне», а ошибок она насовершала выше крыши, – и что-то говорило ей, что Раддок был не совсем честен, когда рассказывал об этой своей ошибке.
Зайдя внутрь, Хейверс прошла к стойке. В помещении практически никого не было.
За стойкой стояли двое барменов. Тот, что был постарше, принял у нее заказ. Барбара попросила полпинты светлого эля «Джоуль» и картошку в мундире, если у них все еще есть та, о которой написано на черной доске. Бармен предупредил, что картошку приготовили полдня назад, так что сейчас о ней можно сказать лишь, что она знавала лучшие времена. Барбара ответила, что это ее не волнует и что если у него есть какие-то наполнители, то она от них не откажется. Ей объяснили, что остались только те, которые стоят на кухне в консервных банках, и поинтересовались, подойдет ли ей сладкая кукуруза с маслом.
– Тащите, – сказала сержант. – Я непривередливый едок.
Взгляд, который бросил на нее бармен, говорил, что об этом он давно уже догадался. Он подал ей ее полпинты и исчез в тыльной части помещения, где, как решила Хейверс, располагалась кухня. Пока бармен где-то ходил, по лестнице, находившейся возле стойки бара, спустились двое посетителей. Это были юноша и девушка, по возрасту – студенты; в руках у парня был ключ с брелоком колоссального размера. Он отдал ключ вместе с двумя двадцатифунтовыми бумажками молодому бармену, который положил деньги в коробку рядом с кассой и вернул ключ на место под стойкой.
«Интересненько», – подумала Барбара.
Когда второй бармен вернулся с ее картошкой в мундире и столовыми приборами, сержант заметила:
– Стараетесь спрятать от налоговиков или это просто для мелочи – вон там, сбоку?
– О чем это вы?
– Две личности на вершине блаженства, находящиеся в том возрасте, когда место для достижения этого блаженства трудно найти, только что вручили бармену ключ и наличные деньги.
– Ах вот вы о чем, – улыбка бармена напоминала волчий оскал. – Иногда личностям необходимо уединение. Я им его предоставляю.
