– На почасовой основе, я полагаю?
– Приходится крутиться, чтобы заработать на хлеб насущный. – Теперь он посмотрел на нее более внимательным взглядом, чем раньше, и добавил: – А вы все подмечаете, верно?
– В том, что касается этих двух, речь шла о том, чтобы «увидеть», а не «подметить».
– Как это часто бывает, – заметил бармен с коротким смешком и отвернулся, чтобы нацедить пинту женщине в возрасте, чей начес на голове делал ее похожей на беглянку из 60-х. – Джорджи все еще расстраивает тебя, Дорин? – Он с кивком толкнул пинту в ее направлении.
– Как видишь. Я же здесь, – ответила женщина.
– Укажи ему на дверь, сладкая, и я твой навеки.
Смех женщины напомнил лошадиное ржание. При этом она продемонстрировала зубы, от одного вида которых у ортодонта случился бы сердечный приступ.
– Как скажешь, Джек, – ответила Дорин, прежде чем взяла свою пинту и отошла к столу.
Джек извлек из-под стойки влажную на вид тряпку и стал протирать ею мокрые круги от стаканов, оставленные людьми, которые так и не смогли понять, для чего существуют картонные кружки́, во множестве разложенные повсюду.
– Сдается мне, что я вас раньше не видел, так? – обратился он к Барбаре.
– А вы что, знаете всех ваших посетителей?
– Почти всех, – ответил бармен. – Так лучше для бизнеса. – Он протянул ей руку. – Джек Корхонен.
– Барбара Хейверс, – ответила сержант.
Она набросилась на картошку, от которой, по крайней мере, шел пар. И масла кухня не пожалела. Консервированная сладкая кукуруза была консервированной сладкой кукурузой, но в сочетании с маслом вся комбинация проскакивала за милую душу, особенно когда Барбара добавила соль, перец, коричневый соус, немного горчицы и все это перемешала.
– Я тут поспрашивала у людей, – сказала она, – и мне сказали, что ваш паб – лучший.
– Думаю, это из-за расположения. Рядом с колледжем. Это привлекает выпивох больше, чем голые девушки, танцующие возле шестов.
– Но сегодня здесь пустовато.
– Середина недели. Да и закрываемся мы скоро.
Молодой бармен убирал столы, перенося стекло на стойку. Принеся полный поднос, он поставил его перед Джеком и сказал:
– Кажется, наверху на сегодня тоже все закончилось. – При этом он поднял бровь, чтобы указать, по-видимому, на комнаты на втором этаже. – Сто двадцать фунтов. Пустой вечер.
– Может быть, пришло время поменять белье, – сказал ему Джек, и оба они громко рассмеялись шутке. Потом Корхонен повернулся к сержанту: – Вы так и не сказали, что привело вас в наш город. Наверняка не отдых, если только вы не отдыхаете в одиночестве.
«Про отдых в одиночестве все правильно, – подумала Барбара. – Когда вообще есть время на отдых».
– Интерес к истории, – ответила она, так как Ладлоу, по ее мнению, просто дышал ею.
– Неужели к истории? – удивился Джек Корхонен. – Думаю, вы попали в самую точку. И к какой же истории?
– Простите?
– К истории колледжа, к истории Англии, к истории кельтов, англов или саксов? Какая история вас интересует?
– Ах это, – поняла Барбара. – История королевской династии, в особенности Плантагенетов
[109].
– Эти ребята были настоящими драчунами, – Корхонен кивнул.
– Да, любили хорошую битву. Этого у них не отнимешь.
– И что же особенно заинтересовало?
– В битвах?
– В Плантагенетах?
Этот вопрос застал Барбару врасплох. Она засомневалась, что ей вообще удастся назвать имя хоть одного Плантагенета. «Может быть, Эдуард?» – так как Хейверс знала, что в истории королей с этим именем было больше всего. Но тут она поняла, что следующий вопрос Корхонена будет о том, какой именно Эдуард имеется в виду, и если он его задаст, то ей конец.
Не каждый Эдуард обязательно Плантагенет. Например, этот Эдуард VIII со своими женщинами. Он был… кто? Кто, черт побери, он был? Виндзор? А разве тогда уже были Виндзоры»?
[110] И вообще, разве речь идет именно об Эдуарде VIII? Может быть, она путает его с Генрихом VIII, который, она в этом уверена, не являлся Плантагенетом, с какой стороны на него ни посмотри. Линли был лучшим на своем курсе в Оксфорде по истории, и это он объяснил ей достаточно четко. Или нет? Быть может, он говорил о Генрихе VII? Почему, черт побери, эти королевские семьи не ветвятся за счет других имен, так чтобы история была не такой сложной? Король Кевин было бы то, что нужно.
– Понимаете, в этом-то вся проблема, – сказала Барбара. – Я еще не решила, кого из них выбрать. Собираюсь внимательно изучить развалины замка. Завтра утром. Для вдохновения. А там всякое может случиться.
– А, тогда это Эдуард Пятый. Хотя, может быть, и Четвертый, потому что он тоже жил здесь ребенком, пока, конечно, еще не стал Четвертым. Мария Тюдор здесь тоже жила.
«Боже мой, – подумала Барбара. – Его надо срочно отвлечь от этой моей мнимой причины появления в городе».
– Наверное, «для вдохновения» мне придется прибегнуть к мудрости местных книгочеев. Можете кого-нибудь порекомендовать?
– Скорее нет, чем да. Если вы имеете в виду местных преподавателей, то я их узнáю, только если они сами мне об этом скажут. А когда просто приходят и заказывают выпивку, они могут быть кем угодно. Вообще, я понял, что выпивка – это один из величайших уравнивающих факторов. Все, начиная с футбольных хулиганов и кончая членами королевской семьи, любят пропустить стаканчик-другой. Некоторое любят это больше, чем нужно.
– Вы имеете в виду пьянки? Колледжи, университеты и коллективные пьянки всегда идут рука об руку.
Казалось, что Джеку не хочется отвечать на этот вопрос. Он вновь стал протирать стойку, а потом перешел к полировке кранов.
– Иногда это действительно так. Но в большинстве случаев нам удается держать ситуацию под контролем.
– Не так, как в больших городах, да?
– Я уже сказал – мы держим это под контролем. А если это все-таки начинается в моем баре, то я в лучшем положении, чем все остальные. Кто-то из живущих на Куолити-сквер обязательно вызывает полицию, и она разбирается со всем вместо меня. А все остальные, – тут он ткнул большим пальцем себе через плечо, как бы указывая на остальные бары города Ладлоу, – вынуждены решать такие вопросы сами. Какое-то время у нас здесь была программа Божественного патруля – выводок добрых самаритян рыскал по улицам по ночам, собирал напившихся детей по канавам и доставлял их туда, куда они направлялись. Но потом все это накрылось медным тазом, так что мы опять остались один на один со своими заморочками.
