Тот как раз собирался куда-то звонить, но, увидев ее в дверях, положил трубку. Одна приподнятая бровь означала на их языке: «Я вас слушаю, сержант».
– Сэр, – начала Барбара, – я не… Зачем вы это сделали? Это может… то есть… это же не…
– Кажется, мне еще не приходилось наблюдать ситуацию, когда вам не хватает слов, – сказал Линли с полуулыбкой.
– И все-таки – почему?
Инспектор поднял руку и опустил ее на стол. Это был один из тех аристократических жестов, которые он повторял довольно часто. Жест означал: «А что еще мне оставалось?» – но, насколько она понимала, у него был выбор из доброго десятка вариантов.
Поэтому она повторила:
– Ну, и?..
– В один прекрасный день все так или иначе станет известно, – ответил Линли. – Вот так. Изабелла… старший детектив-суперинтендант… в глубине души с этим согласна. Поверьте мне. Она хорошо это знает.
Барбара кивнула. Она все поняла. Линли говорил не только о двух вариантах отчета.
Виктория-стрит, Лондон
Приглашение, которое – Линли знал это – должно было поступить, пришло лишь после полудня. Его удивило то, что для этого потребовалось столько времени, поскольку он считал, что стоит ему добраться до собственного кабинета, как через несколько минут Джуди Макинтош подаст ему сигнал с горних высей: этакий архангел Гавриил, но без трубы. Однако в Башне помощника комиссара, по-видимому, вызвали на ковер к комиссару. Если верить Джуди, служившей им обоим и сливавшей информацию Линли шепотом, который больше подходил для исповеди, между двумя джентльменами за закрытыми дверями состоялась важная беседа. Поэтому она, Джуди, сразу же посоветовала Томасу, чтобы он на время исчез из здания на Виктория-стрит, как только услышала отрывистый приказ Хильера немедленно доставить ему инспектора Линли. «Сэру Дэвиду, – сообщила она, – потребовалось не менее часа, чтобы прийти в себя». Так что она только сейчас сказала помощнику комиссара, что Доротея Гарриман объявила о мнимом возвращении инспектора в офис. «Поэтому, – закончила Джуди, – могу ли я сообщить Хильеру, что вы не против подняться к нему в кабинет… не задерживаясь?» Линли ответил, что он прибудет незамедлительно.
Естественно, что Изабелла все рассказала Хильеру. Ведь это ее, без сомнения, поджаривали на медленном огне, поэтому инспектор не мог злиться на нее за желание разделить с ним это удовольствие. Если у Хильера пошла ртом пена и он был готов схватить ее за горло – не стоит употреблять слишком много метафор, подумал инспектор, – она практически ничего не могла сделать, кроме того, что сделала, а именно – выяснить, кто послал отчет Клайву Дрюитту.
Винить ее было не за что. Томас даже не мог сказать, что она была абсолютно не права, когда приказала убрать из официального отчета часть о временнóм промежутке между телефонным звонком и арестом Йена Дрюитта, который говорил о том, что в это время проводилось, или могло проводиться, какое-то расследование. Этот факт не имел никакого отношения к тому заданию, которое Изабелла получила на свой визит в Шропшир. Но он имел отношение к более широкому вопросу о смерти арестованного в участке, и именно поэтому Линли был уверен, что этот факт должен быть включен в отчет Изабеллы.
Когда Томас зашел в кабинет помощника комиссара, Хильер дернул головой в сторону стула и сказал только:
– Просветите же меня, инспектор. Какая часть из той кучи дерьма, в котором мы все сейчас дружно барахтаемся, накрыла нас самой большой за последние несколько недель хренью? Что вы по этому поводу думаете?
Хильер был не тем человеком, который интересуется мнением подчиненных. Он больше походил на людей, сначала бросающих гранату, а потом уже задумывающихся о точности броска. Поэтому Линли знал, что сейчас помощник комиссара ждет неправильного ответа, после которого он сможет принять меры, о которых уже давно принял решение. Самым сложным было предугадать, что это будут за меры. При этом Линли мало интересовало, что случится с ним самим. Больше всего его интересовала судьба Барбары.
– Вам сообщили, что я послал первый вариант отчета сержанта Хейверс Клайву Дрюитту, – сказал он.
– Холмс, вы меня поражаете, – сухо отреагировал Хильер; выражение его прищуренных глаз не изменилось.
– Я согласился с мнением детектива-сержанта Хейверс.
– Вы хотите сказать, что идея послать это письмо пришла в ее голову?
– Нет. Она это вообще не обсуждала. Ее волновало то, что ей приказали переделать отчет, и она спросила моего совета. Для того чтобы дать его, я прочитал оба варианта. Мне показалось очевидным, что девятнадцатидневный разрыв между анонимным звонком и арестом требует дальнейшего изучения. В этом мы с ней согласились.
– Да уж… – Эти слова Хильер произнес не как подтверждение того, что услышал Линли, а скорее как свою оценку тому, как инспектор принимает решения.
– Барбара полагает – и я вместе с ней, – что КРЖП или заметила этот временной интервал, но посчитала его не относящимся к ее расследованию, или, что более вероятно, вообще не обратила на него внимания. Мне показалось, что умалчивание этой информации в будущем может привести к тому, что мы окажемся в еще худшей ситуации, чем теперь.
– Показалось…
– Простите, сэр?
– Вам так показалось? Если да, то у меня только один вопрос: почему вы не обсудили все эти ваши «показалось», которые очевидно досаждали вашим, обычно безмятежным, мыслям, с вашим командиром?
Хильер сложил пальцы на столе, продемонстрировав при этом отполированные ногти и золотую печатку. Он не спеша рассматривал Линли. Неожиданно инспектор обратил внимание на то, какая тишина стоит в кабинете помощника комиссара, когда дверь в него закрыта. Как в церкви. Когда сами они молчали, тишина нарушалась только сиреной «Скорой помощи» далеко внизу, на улице.
– Это она отдала приказ, сэр. Она практически не оставила сержанту Хейверс никакого выбора. Человек умирает в участке…
– А вас сильно удивит, если я скажу, что уже слышал об этом? – резко перебил его Хильер.
– …и я уверен, что отец этого человека должен получить полный отчет о происходившем. Или, как в данном случае, о том, что не произошло, – имеется в виду девятнадцатидневный промежуток во времени, который никто не изучил и даже не упомянул о нем. Все, что было необходимо, это вставить его в отчет.
Линли мог бы продолжить и рассказать о том, что Изабелла категорически отказалась признать важность этой детали и того, что ее наличие заставляет кое о чем задуматься. Но так же, как он не хотел, чтобы от его решений пострадала Барбара Хейверс, точно так же Томас не хотел, чтобы его решения имели какие-то последствия для Изабеллы.
То, что Хильер отошел от стола и стал к нему спиной, глядя на происходящее за окном, показалось инспектору дурным знаком. Со своего места Линли мог видеть лишь чистое синее небо. Хильер же видел больше – сочные зеленые кроны деревьев, которые росли выше домов, стоящих вдоль Бердкэйдж-уолк.
