– Я знаю его стандартную программу. Ближе к делу.
– Ну, и мы пошли в дом. Выкурили по косячку и потискались. Вот и всё.
– Да ладно тебе, – голос Динь стал еще громче. Трое художников подняли головы от мольбертов. Она перешла на шепот: – Ты стояла на коленях и явно не молилась за мир во всем мире.
– Ну да, я собиралась сделать ему минет, – согласилась Фрэнси. – Но ведь все это было несерьезно. Мы просто оказались там, и он был тем Бруталом, каким иногда бывает, и мне показалось…
Неожиданно Фрэнси замолчала. Глаза Динь наполнились слезами. Она злилась на себя за то, что показала свою реакцию, не говоря уже о том, что вообще огорчилась.
– Динь! – воскликнула Фрэнси. – Боже мой! Но ведь вы же с ним не две половинки, да? И это ничего не значило. Просто развлечение, немного секса, он и я, двадцать минут, а может, и еще быстрее.
– Ты хочешь сказать… – Губы Динь настолько пересохли, что она боялась, что они сейчас лопнут. – Ты хочешь сказать, что когда я захлопнула дверь, вы… Вы что, продолжили? То есть вас поймали за руку, но вам это было все равно?
– А почему нет? Мы же поднялись для этого… Я не знаю, что тебе сказать. Динь, ты же сама рассказывала мне о парнях в Кардью-Холле. Об этом разносчике с банками для твоей матушки. И о том, который на задней скамейке в церкви на Пасху… А как насчет того, который перекрывал крышу в конюшне? Или что, все это было враньем?
– Сейчас дело не в этом, – ответила Динь. – Ты же знала, что я и Брутал… и мы вместе живем, Фрэнси.
– Но вы же не живете с ним вдвоем. И мне в голову не пришло, что это может тебя расстроить. Неужели ты думаешь, что я… И потом, мы же сделали все это не по-настоящему. И он не смог кончить. То есть не смог мне в рот. Поэтому пришлось…
– Замолчи немедленно! – завизжала Динь и непроизвольно подняла руки, чтобы заткнуть уши.
– Прости! Ну прости меня! – Фрэнси расплакалась. – Если б я только знала, что он что-то для тебя…
– Ничего он для меня не значит! Я думала, что да, а оказалось, что нет!
Фрэнси посмотрела на дверь. К ним двигалась миссис Максвелл.
– Я не хотела сделать тебе ничего плохого, – поспешно сказала она. – А то, что я сказала о групповушке… Так это было первое, что пришло мне в голову. Но когда я увидела твое лицо, то сразу поняла, что ты расстроена, только не могла сообразить почему; ведь все эти парни из Кардью-Холла и… А они вообще были, Динь? Или был только Брутал? Потому что если это так, то я прямо сейчас и здесь умру, потому что никак не хотела причинить тебе боль. Я просто вела себя как последняя дура. Вот и всё.
– Дамы, если вы закончили ваш тет-а-тет… – В словах миссис Максвелл звучал скрытый смысл.
– Динь. Дини…
Это было последнее, что услышала Динь, вылетая из двери. На глаза у нее навернулись слезы, но она не понимала отчего и боялась даже задуматься о том, что их вызвало. Правда состояла в том, что она никогда не врала Фрэнси насчет парней в Кардью-Холле и насчет того, что и где она с ними вытворяла. А многие вещи вообще не говорила. Но правда была и в том, что Брутал всегда значил для нее нечто большее. Только она слишком хорошо знала, кто он и что собой представляет, и не понимала, что ей с этим делать.
Ладлоу, Шропшир
Линли отправился на поиски машины Йена Дрюитта, а Хейверс осталась в гостинице с его телефоном вместе с зарядкой, которую – как они и надеялись – им дали на рецепции, и списком дней рождения и телефонных номеров членов семьи Дрюиттов, включая и тетушку Уму. Со своей стороны, Томас решил начать с окрестностей церкви Святого Лаврентия, на тот маловероятный случай, что Йен Дрюитт смог припарковаться где-то неподалеку, в стороне от запрещающих знаков.
Выйдя из гостиницы, он вновь направился в сторону Касл-сквер. На ней оказалось много народа. Три туристических автобуса, припаркованных неподалеку, недавно высадили в начале Милл-стрит десант своих пассажиров, и многие из них направились на площадь, привлеченные стендами со старинными безделушками.
Вместо того чтобы пробираться сквозь толпы на площади, Линли пошел по тротуару и пересек площадь уже в самом ее конце с восточной стороны. Здесь он увидел Гарри Рочестера и его коллег-бродяг, которых местный ПОП выгонял с площади. «Должно быть, это Гэри Раддок», – решил инспектор. Полицейский оказался крепким парнем ростом около шести футов с внушительной талией без грамма жира и круглым лицом. Выглядел полицейский старше, чем ожидал Линли. Инспектор думал, что ему около двадцати одного года, но мужчина выглядел на все тридцать. Они с Гарри Рочестером были погружены в беседу, в которой не замечалось никакой агрессии.
Подходить к ним Линли не стал, а вместо этого перешел через площадь у них за спиной и оказался на подступах к церкви Святого Лаврентия. Этот путь вывел его к мощенной булыжником улице шириной чуть больше древней телеги, которыми пользовались купцы, доставлявшие товары жителям замка; а улица – на Колледж-стрит, прямо напротив церкви. По дороге он увидел первую парковку. И не только ее, но и вывески с ограничениями, о которых говорил мистер Спенсер: посетителям разрешается парковаться на срок не более двух часов, по истечении которого машины будут вывезены на штрафстоянку. На самой улице располагались жилые дома – странная смесь зданий, отделанных сайдингом или красным кирпичом, – и она плавно переходила в Линни-стрит. Здесь здания были несколько моложе, чем те, что окружали церковь, и смотрели они прямо на реку Корв. Парковка там тоже была запрещена, и знаки сообщали о том, что случится с теми, кто нарушит эти ограничения. Если б Йен Дрюитт припарковался непосредственно рядом с церковью, его «Хиллман» немедленно эвакуировали бы – возможно, именно в ночь его смерти.
Прежде чем звонить по телефонам, указанным на предупреждающих знаках, Линли решил на всякий случай проверить ближайшую городскую парковку. На плане города он определил, что та находится за Вестмерсийским колледжем и добраться до нее можно с северной стороны Касл-сквер. «Что ж, короткая прогулка в погожий день…» – подумал инспектор.
Вернувшись на площадь, он вновь оказался на самой границе территории рынка, с которой уже успели исчезнуть нарушители правил торговли. ПОПа Томас увидел в дальнем конце площади с западной стороны, где стоял небольшой белый фургон. В нем торговали разными вариантами сосисок-гриль, аромат которых наполнял воздух мыслями о предстоящем ланче.
Раддок разговаривал с мужчиной, который, по-видимому, был хозяином фургона и которому он объяснял какие-то правила размещения рекламной доски с названиями различных блюд и цен на них. По-видимому, эта доска затрудняла проход на территорию Вестмерсийского колледжа, поскольку, когда офицер отошел, доску отодвинули, хотя хозяин фургона, судя по его виду, не очень этому обрадовался.
Линли отвернулся в поисках парковки, которую легко обнаружил за корпусами колледжа. Так как она действовала по принципу «оплатите и предъявите»
[150], инспектор решил, что если б «Хиллман» и был припаркован здесь, то его уже давным-давно эвакуировали бы. И тем не менее он решил проверить. Парковка была заполнена – скорее всего, машинами студентов, – но она не была слишком велика, и Линли понадобилось не больше десяти минут, чтобы обойти ее всю. На ней не было никакого старья, подобного «Хиллману» 1962 года, хотя «фольксвагеновский» дом на колесах в жутком состоянии был не намного его моложе.
