Одри с матерью осмотрели не только стены крепости и надворные постройки, но и посетили подземные помещения и церковь Сент-Мэри-ин-Кастро — Святой Марии в Крепости. Затем стали ходить по крепостным стенам, разглядывая открывающуюся их взору панораму. Одри невольно то и дело мысленно переносилась на несколько веков назад и представляла себе, что видит вражеские войска, штурмующие эту крепость.
— Мама, как ты думаешь, какой была здесь жизнь в одиннадцатом или двенадцатом веке? — спросила Одри.
— Тяжелой. Может, даже очень тяжелой. Но при этом простой и понятной.
— Мне пришли в голову точно такие же мысли.
— Вряд ли в Средние века люди ссорились из-за того, кому сегодня выносить мусор и кто вчера опять оставил тюбик зубной пасты открытым — ну, и из-за прочей подобной чепухи.
— Да, и это одно из преимуществ того, что они тогда еще не научились чистить зубы, — усмехнулась Одри. — А еще им не надо было тратить деньги на стоматологов и на многое-многое другое. — Немного помолчав, она добавила: — Наверное, это было ужасно.
— Что? То, что не надо было тратить деньги на стоматологов? — спросила, пытаясь поддержать шутку, Виолетта.
— Нет. Жить в таких условиях — вот что было ужасно. Как человеческий организм мог выдерживать подобные климатические условия и антисанитарию?.. Представь, что ты вынуждена провести здесь целую зиму. Ужас, да? Ты ведь попросту не сможешь обойтись без горячих батарей и мягкого дивана — и не говори мне, что сможешь!
— Верно, не смогу. Кроме того, я очень сильно тосковала бы здесь по чашке горячего чая.
Одри посмотрела на мать и улыбнулась.
— Если бы ты не была моей мамой, я подумала бы, что твоя любовь к чаепитиям — самая настоящая наркомания.
— Ты очень сильно ошибаешься. Это всего лишь стремление наслаждаться благами, которые доставляют мне удовольствие. А в данный момент чашка чая — это то, в чем я больше всего нуждаюсь после интересного и впечатляющего путешествия в прошлое.
— Ты права. Ну что, пошли?
Они начали спускаться в сторону Ворот Констебля. Одри, которая шла впереди, слушая мать, время от времени оглядывалась и смотрела на нее.
— Ты, дорогая, говорила, что в Средние века не нужно было тратить деньги на стоматологов и на многое другое. А ты можешь себе представить, сколько средств и усилий потребовалось для того, чтобы все это построить, чтобы раздобыть необходимые материалы, чтобы их сюда привезти?..
Одри тоже приходили в голову подобные мысли. Она оглянулась, окинув взглядом крепость, и ей показалось, что крепость тоже посмотрела на нее, причем посмотрела взглядом справедливого и мудрого короля, который готов поделиться знаниями и опытом и рядом с которым чувствуешь себя спокойно и надежно. Одри почувствовала себя связанной с этой крепостью тоненькой ниточкой, протянувшейся через несколько столетий. У нее вдруг появилась непонятно откуда взявшаяся уверенность в том, что никаких роковых ошибок она в своей жизни не совершала, что все у нее происходило именно так, как и должно было происходить, и что жизнь представляет собой постоянное движение вперед — шаг за шагом, шаг за шагом. Постоянное движение вперед — и больше ничего.
Одри стала разговаривать с матерью о всякой ерунде. Приближающийся отъезд из Англии не располагал к каким-либо серьезным разговорам, и Одри была этому рада. Болтая с матерью, она еще раз мысленно перенеслась в крепость и, к своему удивлению, почувствовала, что на душе у нее стало удивительно спокойно. Возможно, это произошло потому, что они отправились в туристическую поездку и находились уже довольно далеко от привычных мест — а значит, и от ассоциирующихся с этими местами проблем. Возможно, Одри вспомнила, как она гуляла по Бартон-он-де-Уотеру — всего несколько дней назад, хотя ей и казалось, что она была там давным-давно. В этом городке ей тоже было спокойно. Наверное, именно это ей и нужно — сделать небольшую остановку и попытаться не думать, не искать логического объяснения происшедшим в ее жизни событиям, не строить планов на будущее. Почти все плохое, что случалось с ней, было вызвано ее стремлением что-то планировать. Зачем тратить кучу времени на борьбу за то, чтобы все происходило именно так, как она запланировала? Ведь человек намного лучше чувствует себя, если на него не давит необходимость что-то делать, если он может просто жить и радоваться жизни. Одри понимала, что всегда так быть не может и что она и сама не захочет, чтобы так было всегда, однако в данный момент ей требовалось именно то, что она теперь испытывала. Она находилась сейчас перед крутым поворотом своего жизненного пути и не имела возможности хотя бы одним глазком взглянуть, что же ее за этим поворотом ждет.
— Если нам повезет, то, когда мы взойдем на паром, будет еще светло.
Виолетта удивленно подняла брови, услышав слова Одри, не имевшие никакого отношения к тому, о чем она сейчас рассказывала.
— Мне хотелось бы взглянуть на меловые берега возле Дувра, когда мы будем отплывать из Англии. Я никогда не видела их со стороны моря, — пояснила Одри, вдруг почувствовав себя немного неловко из-за того, что она не слушала рассказ матери и дала ей это понять.
Когда уже начало темнеть и небо окрасилось в удивительные и загадочные цвета, Одри, опершись на поручень парома, стала разглядывать постепенно отдаляющиеся белые крутые берега. В предзакатных сумерках они казались уже не белыми, а темными и зловещими, но в то же время величественными. В течение многих столетий эти берега видели, как подплывали и отплывали люди, и вот теперь они видели, как от них отплывает она, Одри… Девушка подумала о том, что через полтора десятка дней ее глаза снова будут смотреть на эти берега, и ей очень захотелось, чтобы тогда это были уже совсем другие глаза — ее глаза, но уже совсем другие. Или нет, пусть уж лучше изменится то, на что они будут смотреть. «Мои глаза, смотрящие на окружающий меня мир, всегда были и будут моими глазами», — подумала она. И измениться надлежит отнюдь не им.
9
Алисон чувствовала, как горячий пар расширяет поры ее кожи и расслабляет все тело. Поехать в Лондон и посвятить весь день уходу за собственным телом — это всегда был правильный поступок. Она только что легла на теплый мрамор лицом вниз, завернувшись в большое махровое полотенце — так, чтобы ее стройные ноги оставались открытыми. Голову она тщательно обернула еще одним полотенцем, отчего ее внешность стала прямо-таки экзотической. Упершись подбородком в ладони, Алисон закрыла глаза и глубоко вздохнула. Горячий пар постепенно освобождал ее сознание от тягостных мыслей и забот. Он всегда оказывал на нее подобное воздействие. Она вдруг осознала, что уже слишком давно не посвящала целый день самой себе. Няня позаботится о том, чтобы забрать детей из школы и накормить их ужином. Когда Алисон вернется домой, они уже будут лежать в кроватях и спать, словно ангелочки. По поводу Сэма Алисон не переживала. Она даже не сказала ему, что ее до позднего вечера не будет дома. Если ей немного повезет, то он об этом и не узнает. Если сегодня все будет происходить так, как обычно, то, когда она приедет домой, Сэм еще не вернется: он со своими коллегами будет предаваться тому, что он называет «светской жизнью». И как она только допустила, чтобы ситуация зашла так далеко? Алисон не могла себе этого объяснить. Ее целый день не будет дома, а муж этого даже не заметит! Сколько времени назад он перестал звонить ей по утрам и в обеденный перерыв? Сэм уже не предупреждал ее о том, что не успеет вернуться к ужину. Когда все это началось? Подобные мысли уже не причиняли Алисон душевной боли. Время слез прошло. Наступило время принимать меры, и цель день, посвященный уходу за собственным телом, был необходим ей для того, чтобы вернуть себе прежнюю уверенность. Вернуть себе себя, снова почувствовать себя той женщиной, какой она является или какой она может стать. Итак, решено — она будет действовать.
