— Этот вопрос нужно согласовать, — уклонился тог.
Керис вновь озадаченно свела брови. Какая аббату разница? Годвин строит свой дворец к северу от собора. Что ему, если монахини поставят новое здание на юге, куда братья все равно почти не заходят? Чего он так волнуется?
Настоятель повторил:
— Говорю вам, я не одобряю ни местоположение, ни саму постройку, и хватит!
Смотрительницу госпиталя вдруг осенило. Она настолько опешила, что выпалила:
— Ты украл наши деньги!
— Керис, я просила тебя! — прикрикнула Сесилия.
— Он украл наследство вдовы из Торнбери! — воскликнула монахиня, в своем негодовании перебив настоятельницу. — Ну конечно, вот откуда у него средства на дворец. А теперь пытается нам помешать, понимая, что, открыв сокровищницу, мы увидим, что наши деньги испарились!
Госпитальная сестра готова была лопнуть от возмущения.
— Не говори глупостей, — испугался Годвин.
По этому беспомощному ответу Керис поняла, что попала в точку, еще больше разозлилась и крикнула:
— Докажи! — Затем заставила себя говорить спокойнее: — Мы сейчас же отправимся в сокровищницу и проверим тайники. Ты ведь не будешь возражать, правда, отец-настоятель?
— Какая унизительная процедура, — вмешался Филемон. — Аббат, разумеется, себя ей не подвергнет.
Монахиня пропустила его слова мимо ушей.
— В сестринском тайнике должно быть сто пятьдесят фунтов золотом.
— И речи быть не может, — отрезал Годвин.
— Ну что ж, сестры все равно должны проверить тайники, раз было предъявлено обвинение. — Керис посмотрела на Сесилию, которая кивнула в подтверждение. — Так что если настоятель не желает присутствовать, несомненно, архидьякон будет счастлив стать свидетелем.
Ллойд, судя по всему, вообще не хотел ввязываться в склоку, но отказаться сыграть роль независимого судьи не мог и пробормотал:
— Если это посодействует сторонам, конечно…
Госпитальная сестра напряженно думала.
— Как вы открыли сундучок? Замок делал Кристофер Кузнец, он не стал бы давать вам дубликат ключа и помогать нас обворовывать. Значит, вы взломали ее, а потом как-то заделали. Что именно сделали, сняли петли? — Она заметила, как аббат невольно взглянул на своего помощника. — Ага! Так Филемон снял петли. А настоятель взял деньги и отдал их Элфрику.
— Хватит предположений, — решила Сесилия. — Пойдемте посмотрим. Мы все сейчас отправимся в сокровищницу, откроем сундучок, и все станет ясно.
— Это не кража, — медленно произнес Годвин.
Все уставились на аббата. Наступило подавленное молчание.
— Так вы признаетесь! — воскликнула наконец аббатиса.
— Это не кража, — повторил настоятель. — Деньги были использованы во благо аббатства и во славу Божью.
— Не важно, — отрезала Керис. — Это не твои деньги!
— Деньги Бога, — упорствовал монах.
— Они были завещаны сестрам. Вы об этом знали. Сами видели завещание.
— Мне ничего не известно ни про какое завещание.
— Разумеется, известно. Я передала вам его для снятия копии… — Сесилия запнулась.
— Мне ничего не известно ни про какое завещание, — повторил Годвин.
— Он его уничтожил, — поняла Керис. — Сказал, что сделает копию, а подлинник положит в сундук… Но аббат уничтожил его.
Мать-настоятельница, открыв рот, уставилась на главу братии.
— Я должна была догадаться, — сказала она. — После того, что вы пытались сделать с Керис, мне не следовало больше доверять вам. Ноя решила, что душа ваша спасена. Моя ошибка.
— Хорошо, что мы сами сделали копию завещания, прежде чем отдать подлинник. — Смотрительница госпиталя выдумала это с отчаяния.
— Разумеется, подделка, — хмыкнул Годвин.
— Если бы это были ваши деньги, тебе бы не пришлось взламывать шкатулку, — продолжила Керис. — Идемте смотреть. Так или иначе это решит вопрос.
— Тот факт, что кто-то трогал петли, еще ничего не доказывает, — вставил Филемон.
— Так я права! — воскликнула госпитальная сестра. — Иначе откуда тебе знать, что кто-то трогал петли? Сестра Бет не открывала тайник после той проверки, а тогда сундучок был цел. Значит, вы сами достали его из тайника, если вам известно про манипуляции с петлями.
Филемон смутился и ничего не ответил. Сесилия обратилась к Ллойду:
— Архидьякон, вы представляете епископа. Я полагаю, ваш долг велеть аббату вернуть деньги сестрам.
Ллойд с тревогой спросил Годвина:
— У вас остались деньги?
— Поймав вора, не спрашивают, может ли он отдать бесчестно добытые средства, — в бешенстве прошипела Керис.
— Больше половины уже истрачено на дворец, — признался Годвин.
— Строительство немедленно прекратить, — заявила Керис. — Людей уволить сегодня же, здание срыть, а материалы продать. Ты должен вернуть все до последнего пенни. Если после того, как дворец будет разрушен, не сможешь отдать деньгами, возместишь землями или каким-нибудь другим имуществом.
— Я отказываюсь, — вспыхнул Годвин.
Сесилия снова обратилась к Ллойду:
— Архидьякон, прошу вас выполнить ваш долг. Вы не можете допустить, чтобы помощники епископа обворовывали друг друга. Не важно, что все делают Божье дело.
— Я не могу сам разрешить подобный спор, — ответил тот. — Это слишком серьезно.
При виде слабоволия Ллойда у Керис от ярости и отчаяния пропал дар речи. Мать-настоятельница возмутилась:
— Но вы обязаны!
Архидьякон испугался, но упрямо покачал головой:
— Обвинение в краже, уничтожении завещания, мошенничестве… Это должен решать лично епископ!
— Но епископ Ричард во Франции, и никто не знает, когда он вернется. А Годвин тем временем тратит украденные деньги! — воскликнула аббатиса.
— Боюсь, я ничего не могу сделать, — повторил Ллойд. — Необходимо обратиться к Ричарду.
— Ну что ж, хорошо, — отрезала Керис таким голосом, что все взоры обратились на нее. — Мы поедем искать епископа.
46
В июле 1346 года король Эдуард II собрал в Портсмуте крупнейший флот для переброски армии, который когда-либо видела Англия, — почти тысяча судов. Из-за встречного ветра выход в море откладывался, но одиннадцатого июля флот все-таки покинул гавань, храня порт назначения в тайне.
Керис и Мэр прибыли в Портсмут два дня спустя, упустив епископа Ричарда, который уплыл вместе с королем. Монахини решили двигаться за войском во Францию. Было не так просто получить разрешение даже на поездку в Портсмут. Мать Сесилия собрала сестер на заседание капитула, чтобы обсудить предложение, и некоторым показалось, что путешественницы подвергнут себя всякого рода опасностям. Однако сестры выезжали из монастыря не только в паломничества, но и по делам — в Лондон, Кентербери, Рим, — а кингсбриджские монахини хотели вернуть свои деньги.
