— Иеремия! — позвал он. — Найди брата Томаса, пожалуйста, поскорее.
Тем временем Фитцджеральд велел рабочим копать дальше, но не так широко: на этой глубине котлован мог уже угрожать стабильности собора. Вернулся Иеремия с Томасом, и они втроем стали ждать. Скоро песок кончился и вновь пошел естественный илистый грунт.
— Интересно, что это за песок, — задумчиво произнес Томас.
— Кажется, я знаю, — ответил Мерфин.
Он старался, чтобы торжество было не так заметно. Много лет назад он предсказал, что меры Элфрика не помогут, если не найти корень проблемы, и оказался прав, но неразумно кричать: «Я же говорил!» Томас и Иеремия нетерпеливо смотрели на него. Мастер начал объяснять:
— В котлован под фундамент насыпают сначала строительный мусор, скрепляя его раствором. Затем кладут камень. Так и нужно, если фундамент соответствует зданию.
— Это нам прекрасно известно, — не удержался Лэнгли.
— А здесь возвели слишком высокую башню — фундамент на нее не рассчитан. Избыточный вес за сто с лишним лет раздробил мусор с раствором в рыхлый песок. Под давлением он расползся, и камень просел. Дефект заметнее в южной части, потому что земля здесь идет под уклон.
Монах и Иеремия помолчали, потом Томас задумчиво бросил:
— Видимо, придется укрепить фундамент.
Иеремия покачал головой:
— Прежде чем поместить под камень новую основу, нужно удалить песок, а тогда фундамент окажется без опоры. Башня просто рухнет.
Лэнгли растерялся:
— И что же делать?
Оба посмотрели на Мерфина. Тот пожал плечами:
— Положить временную крышу над средокрестием, поставить леса и снять башню, камень за камнем. Затем укрепить фундамент.
— То есть заново построить башню?
Именно этого и хотел Фитцджеральд, однако ответил с притворным сожалением:
— Боюсь, что так.
Иначе Томас мог подумать, что вердикт вызван его желанием.
— Аббату Годвину это не понравится, — покачал головой монах.
— Знаю. Но другого выхода я не вижу.
На следующий день Мостник с дочерью выехал из Кингсбриджа. Пока ехали лесом — Лолла на седле впереди, — он напряженно думал о тяжелом разговоре с Керис, понимая, что оказался мелочен. Как глупо, если он хочет вернуть ее любовь. Что с ним такое случилось? Просьба вполне разумна. Почему бы ему не сделать небольшое одолжение женщине, на которой намерен жениться? Но она не говорила, что хочет выйти за него замуж, — все еще оставляла за собой право отказа. Поэтому он и злился. Дочь Эдмунда пользовалась привилегиями невесты, не давая никаких обещаний. С другой стороны, его переживания вполне оправданны. Сколько монахиня еще намерена заставлять его ждать? И сколько он готов ждать? Не хотелось даже думать об этом. И все-таки от него не убудет попытаться уговорить Ральфа перестать издеваться над Вулфриком.
Тенч лежал на самом краю графства, и Мерфину пришлось заночевать в ветреной Вигли. Гвенда и Вулфрик после дождливого лета и второго подряд неурожая сильно похудели. На впалых щеках шрам Вулфрика выделялся заметнее. Оба сына были бледными, чихали, на губах высыпали язвы. Мастер всучил им баранью ногу, небольшой бочонок вина и золотой флорин, соврав, что это от Керис. Отваривая баранину и рассказывая про чинимую несправедливость, Гвенда шипела и плевалась не хуже мяса на вертеле.
— У Перкина уже почти полдеревни! А обрабатывать ее он может только потому, что у него есть Вулфрик, который работает за троих. Так нет же, он хочет еще, а мы должны прозябать!
— Мне очень жаль, что брат до сих пор злится, — буркнул Мерфин.
— Ральф сам тогда напросился, — ответила Гвенда. — Даже леди Филиппа это говорила.
— Старые распри, — философски отозвался Вулфрик.
— Я попытаюсь его уговорить, — пообещал Мостник. — Это маловероятно, но если он ко мне прислушается, чего точно вы от него хотите?
Вулфрик вздохнул и рассеянно посмотрел на гостя, что было ему несвойственно:
— Ах, я каждое воскресенье молюсь о том, чтобы получить обратно земли отца.
— Этому не бывать, — отрезала Гвенда. — Перкин слишком глубоко там окопался. А помри он, наследства ждут не дождутся его сын, замужняя дочь и куча внуков, которые растут не по дням, а по часам. Но нам нужен хоть кусочек земли. Последние одиннадцать лет Вулфрик пахал как вол, чтобы кормились чужие дети. Пора уже расходовать силу на себя.
— Я скажу брату, что наказание затянулось, — заверил их Мерфин.
На следующий день они с Лоллой отправились в Тенч. Мастер еще больше исполнился решимости сделать что-нибудь для Вулфрика, не только чтобы угодить Керис и искупить свою мелочность, — его тоже возмущало, что два таких честных и работящих человека нищие, тощие, а их дети больны, и все из-за мстительности Ральфа.
Родители жили в Тенче, но не в самом Тенч-холле. Строителя потрясло то, насколько постарела мать, хотя, увидев Лоллу, та взбодрилась. Отец выглядел лучше.
— Ральф очень добр к нам, — так настойчиво повторял Джеральд, что Мерфин пришел к противоположному выводу.
Дом у них оказался неплохой, но старики предпочли бы жить в замке вместе с Ральфом. Зодчий понял: брат не хочет, чтобы мать была свидетельницей его бесчинств. Джеральд спросил, как дела в Кингсбридже.
— Город процветает, несмотря на войну с Францией.
— Да, но Эдуард обязан отвоевать земли. Они принадлежат ему по праву рождения, — заметил отец. — Все-таки законный наследник французского престола.
— Мне кажется, это мечты, отец. Сколько бы он ни старался, французская знать никогда не примет короля-англичанина. А без опоры на нее король не сможет править.
— Но нужно остановить французские набеги на наши южные порты.
— После битвы при Слейсе — восемь лет назад — эта опасность уже не так велика. Кроме того, сжигая урожай, пиратов не остановить; может, их еще и прибавится.
— Французы поддерживают шотландцев, а те все время бузят у нас на севере.
— А тебе не кажется, что шотландцев лучше усмирять на севере Англии, а не Франции?
Джеральд растерялся. Судя по всему, рыцарь никогда не задавался вопросами военной тактики.
— Ладно, Ральфа произвели в рыцари. И он привез твоей матери из Кале серебряный подсвечник.
Вот в этом-то все и дело, подумал Мерфин. Истинная причина войны — слава и трофеи. Они пошли к манору. Брата не было, он охотился с Аланом Фернхиллом. В зале стояло большое резное кресло — очевидно, господское. Мастер увидел юную, как он сначала решил, служанку с огромным животом, которую, к его ужасу, представили как жену Ральфа Тилли. Она отправилась на кухню за вином.
— Сколько ей лет? — спросил зодчий у матери, когда невестка вышла.
