— Меня сюда послал брат Томас. Я Иона Травник, из Лондона.
Обратив внимание на угодливую улыбку и любезные манеры Ионы, Керис поняла, что этот человек живет торговлей. Он пожал ей руку и осмотрелся, одобрительно кивая при виде аккуратных рядов надписанных кувшинов и флаконов.
— Никогда не видел такой замечательной аптеки, только в Лондоне.
— Так вы врач, сэр? — осторожно спросил Филемон, желая понять статус гостя.
— Аптекарь, у меня лавка на Смитфилде, возле госпиталя Святого Варфоломея. Хвастаться, конечно, нехорошо, но самая крупная в городе.
Аптекарь — простой торговец, куда ниже аббата. Облегченно вздохнув, настоятель с легкой усмешкой спросил:
— И что же привело в наше захолустье крупнейшего лондонского аптекаря?
— Я мечтаю приобрести «Кингсбриджскую панацею».
— Кингсбриджскую чего?
Иона понимающе улыбнулся.
— Конечно, смирение — ваш долг, отец аббат, но я вижу, послушница как раз переписывает эту книгу.
— Книгу? Она не носит название «Панацея».
— И все же там указаны лекарства от всех болезней.
Керис поняла, что в этом есть известная логика.
— Но откуда вам о ней известно?
— Я много езжу, ищу редкие травы, разные вещества для лекарств, а сыновья ведут лавку. Как-то одна монахиня из Саутгемптона показала мне книгу, которую назвала «Панацеей», сказав, что она из Кингсбриджа.
— Сестра Клаудия? — спросила целительница.
— Да. Я просил ее дать мне книгу на время, чтобы переписать, но она не могла с ней расстаться.
— Помню сестру Клаудию.
Эта монахиня совершила как-то паломничество в Кингсбридж, остановилась в женском монастыре и ухаживала за чумными, не думая о себе. Керис в благодарность подарила ей книгу.
— Удивительная книга! — воскликнул Иона. — И по-английски!
— Она для тех лекарей, которые не являются священниками и поэтому не очень хорошо знают латынь.
— Ничего подобного не существует ни на каком другом языке.
— Что же в ней такого необычного?
— Построение! Главы систематизированы по принципу жалоб больных, а не на основе теории соков организма или видов болезней. Так что если человек жалуется на боль в животе, кровотечение, жар, понос или насморк, вы сразу же найдете нужную страницу!
— Ну что ж, вполне подходяще для аптекарей и их покупателей, полагаю, — бросил Филемон.
Иона словно не расслышал презрения.
— Я думаю, отец аббат, вы автор этой бесценной книги.
— Ну уж нет!
— Тогда кто же?
— Ее написала я, — ответила Керис.
— Женщина! — поразился Иона. — Но откуда у вас такие знания? Ведь их нет в других книгах.
— Старые книги никогда не казались мне особо полезными, Иона. Сначала я училась готовить лекарства у кингсбриджской знахарки по имени Мэтти, которая, к сожалению, бежала из города, опасаясь обвинения в колдовстве. Многому научила мать Сесилия, прежняя настоятельница. Собрать рецепты и способы лечения не так уж и сложно. Людям известны сотни. Куда труднее отделить действенные от мусора. Поэтому я много лет ежедневно вела дневник, отмечая результаты каждого предписанного мною средства. И в книгу включила те, которые на моих глазах помогали, всякий раз.
— Для меня большая честь говорить с вами.
— Ну что ж, вы получите копию моей книги. Я польщена, что вы проделали ради нее такой длинный путь. — Аббатиса открыла шкаф. — Эта копия выполнена для обители Святого Иоанна-в-Лесу, но они могут подождать следующей.
Аптекарь принял книгу как священную реликвию.
— Очень вам благодарен. — Лондонец достал мешок из мягкой кожи и вручил его Керис: — И в знак моей благодарности примите от нашей семьи скромный дар монахиням Кингсбриджа.
Настоятельница развязала мешок и вынула оттуда какой-то предмет, завернутый в сукно. Когда же развернула его, все увидели золотое распятие, украшенное драгоценными камнями. Глаза Филемона жадно заблестели.
— Какой дорогой подарок! — изумленно воскликнула Керис, но тут же поняла, что это недостаточно вежливо. — Очень щедро со стороны вашей семьи, Иона.
Тот отмахнулся.
— Слава Богу, дела у нас идут неплохо.
— И это за книгу про старушечьи припарки! — завистливо воскликнул Филемон.
Аптекарь ответил:
— Ах, отец аббат, вы, разумеется, выше каких-то там припарок. Куда нам до ваших духовных высот. Мы и не пытаемся понять течение соков в человеческом организме, а лишь предписываем лекарства, потому что они действуют. Так ребенок отсасывает кровь из порезанного пальца, потому что это облегчает боль. Вопрос же о том, почему и как это происходит, предоставим решать более развитым умам, чем наши. Божье творение слишком загадочно, чтобы его могли понять такие, как мы.
Лондонец говорил с едва скрываемой иронией. Онага подавила улыбку. Сайм тоже уловил издевательскую интонацию и вспыхнул. Но Филемон ничего не заметил и попался на лесть. По его прищуру Керис поняла, что он думает, как бы присвоить себе часть успеха книги и заполучить еще пару драгоценных распятий.
Шерстяная ярмарка, как всегда, открылась на Троицу — обыкновенно тяжелый день для госпиталя, и этот год не стал исключением. Старики заболевали после трудной дороги; детей начинало нести от непривычной еды и воды; взрослые напивались в тавернах и калечили себя и друг друга. Впервые у Керис появилась возможность разделить больных. Чумные, число которых резко сокращалось, и занемогшие желудочными заболеваниями и сыпью отправились в новое здание, освященное епископом этим же утром, а пострадавшие от несчастных случаев и драк остались в старом госпитале, где им не угрожала опасность заразиться. Миновали те времена, когда человек мог прийти в аббатство с вывихнутым пальцем и умереть от воспаления легких.
Беда грянула в День Святого Духа.
Утром Керис обычно шла на ярмарку и еще один обход делала после обеда. По сравнению с прошлым, когда не только на лужайке, но и на главных улицах толпились сотни приезжих и тысячи горожан, было довольно спокойно. И все-таки после стольких пропущенных лет ярмарка, вопреки ожиданиям, удалась. Вероятно, люди заметили, что чума несколько ослабла. Уцелевшие, похоже, решили, что опасность им не угрожает, и некоторые действительно были правы, хотя кое-кто мог и заразиться, так как эпидемия еще уносила человеческие жизни.
Вся ярмарка только и говорила что о сукне Медж Ткачихи. Новые станки, сконструированные Мерфином, оказались не просто быстрее. Они позволили ткать даже узорчатые ткани. Медж уже распродала почти половину. Настоятельница как раз беседовала с ней, когда началась драка. Вдова смутила монахиню, еще раз повторив, что без Керис так и осталась бы нищей ткачихой. Аббатиса по привычке собралась возразить ей, как вдруг послышались крики.
