Гвенда считала, что сама изменилась меньше. Она принадлежала к тому типу темноволосых женщин, что седеют очень поздно. За двадцать лет не прибавила в весе, хотя после двух родов грудь и живот стали менее упругими.
Ощущала годы, только глядя на сына Дэви, которому еще не исполнилось и двадцати, — его гладкую кожу, порывистую походку. Он казался мужским воплощением ее самой в этом возрасте. Те же не очень четкие черты лица, и ходит так же. Непрестанный труд на поле при любой погоде оставил на ее руках морщины, на щеках — грубую красноту и научил ходить медленно, экономя силы. Дэви, как и она, не вышел ростом, отличался изворотливостью и скрытностью: мать не до конца понимала его, еще когда сын был совсем ребенком. Сэм являлся полной противоположностью Дэви: высокий, сильный, не слишком сообразительный, чтобы что-то скрывать, но с какой-то подлинкой, которую Гвенда списывала на счет его настоящего отца, Ральфа Фитцджеральда.
Уже несколько лет мальчики работали в поле рядом с Вулфриком. Но две недели назад Сэм исчез. И родители знали почему. Всю зиму он только и говорил о том, чтобы уехать из Вигли за более высоким жалованьем. Старший сын пропал с началом весенней вспашки, и Гвенда считала, что он прав. Неугомонная молодежь по всей стране нарушала закон о батраках, как и отчаявшиеся держатели земельных наделов. Лендлорды, в том числе и граф Ральф, ничего не могли поделать и лишь скрипели зубами.
Авантюрист не сказал, куда направился, и вообще не предупредил о своем уходе. Поступи так Дэви, Гвенда знала бы: он все тщательно продумал и пришел к выводу, что целесообразнее уйти. Но Сэм наверняка подчинился мгновенному импульсу. Кто-то где-то произнес название какой-то деревни, и он, проснувшись на следующее утро, решил немедленно отправиться туда.
Уговаривала себя не волноваться. Ему двадцать два года, высокий и сильный. Никому и в голову не придет его дразнить и вообще помыкать им. Если уж она не найдет сына, то никто не найдет, и хорошо. В то же время ей очень хотелось знать, где он, на кого работает, как с ним обращаются.
Этой зимой Вулфрик смастерил новый легкий плуг для песчаных участков своего надела, и как-то весной они с Гвендой отправились в Нортвуд купить железный лемех — единственную деталь, которую не могли изготовить сами. Как обычно, сельчане Вигли пошли на рынок небольшой группой. Илаю и Джеку, работавшим на сукновальне Медж Ткачихи, требовались продукты: у них не было земли, и все приходилось покупать. Аннет и ее восемнадцатилетняя дочь Амабел несли на рынок дюжину кур в клетке. К ним присоединился и староста Натан вместе с подросшим сыном Джонно, заклятым врагом Сэма.
Аннет до сих пор кокетничала с каждым интересным мужчиной, и большинство из них в ответ глупо улыбались и тоже принимались флиртовать. По дороге в Нортвуд красотка болтала с Дэви, жеманно хихикала, встряхивала волосами, притворно сердито шлепала по руке юношу чуть не вдвое моложе, точно как в двадцать два. А ведь не девочка, мрачно думала Гвенда. Словно сама этого не знает. Амабел, такая же хорошенькая, как когда-то Аннет, шла чуть поодаль, будто стесняясь матери.
Сельчане добрались до Нортвуда к полудню. Сделав необходимые покупки, Вулфрик и Гвенда пошли пообедать в «Старый дуб». Сколько помнила Гвенда, перед таверной стоял мощный дуб, толстый, приземистый, с кривыми ветвями, похожий на сгорбленного старика зимой и отбрасывавший густую тень летом. Вокруг этого дерева ее маленькие сыновья гонялись друг за другом. Но, вероятно, дуб засох или прогнил, потому что его спилили, и теперь на месте источника торчал пень, на который спокойно мог улечься Вулфрик. Спил время от времени служил лавкой, столом, а то и постелью какому-нибудь усталому вознице.
На пне сидел и пил из огромной кружки эль Гарри Пахарь, староста Аутенби. Гвенда мысленно перенеслась на двенадцать лет назад, и слезы выступили у нее на глазах. Вновь испытала чувство надежды, как тогда, когда они шли из Нортвуда в Аутенби, к новой жизни. Все рухнуло меньше чем через две недели, и мужа с наброшенной на шею веревкой повели обратно в Вигли. При воспоминании об этом в ней все еще вскипала ярость.
Но потом Ральф уже не мог делать все, что угодно. Обстоятельства вынудили его передать Вулфрику земли отца. Гвенда успокоилась, хотя супругу и не хватило сообразительности по примеру некоторых соседей договориться о свободном держании. И сама радовалась, что они превратились в хозяев и не тянули больше батрачью лямку, что Вулфрик достиг своей цели. Но все-таки ей хотелось большей независимости — свободы, без барщины, с одним оброком, размер которого был бы указан в манориальных записях, чтобы никакой лорд не мог его изменить. К этому стремились большинство крестьян, и во время чумы многие добились своего.
Гарри тепло поздоровался и предложил эля. После посещения Аутенби мать Керис назначила Пахаря старостой, и он все еще занимал эту должность, хотя аббатиса уже давно сняла с себя обет и настоятельницей стала мать Джоана. Судя по двойному подбородку и пузу Гарри, Аутенби процветала. Когда сельчане Вигли собрались в обратный путь. Пахарь тихо сказал Гвенде:
— У меня появился новый батрак, юноша по имени Сэм.
Сердце Гвенды подскочило.
— Мой Сэм?
— Вряд ли, нет, конечно.
Она растерялась. Зачем тогда говорить? Но Гарри почесал красный от вина нос, и Гвенда поняла, что староста лукавит.
— Парень уверяет, что его лорд — некий рыцарь из Гемпшира, о котором я никогда не слышал. Тот якобы позволил ему уйти из деревни, а ведь лорд твоего Сэма — граф Ральф, который удавится, но не отпустит батраков. Нет, твоего сына я бы не нанял.
Гвенда поняла. Так ответит Гарри, если его кто-нибудь спросит.
— Значит, он в Аутенби.
— В Олдчёрч, маленькой деревеньке в долине.
— Как он? — нетерпеливо спросила крестьянка.
— Отлично.
— Слава Богу.
— Сильный парень, хороший работник, хотя иногда драчлив.
Это не новость.
— Где он живет? Там тепло?
— Его приютили добрые старики, их сын уехал в Кингсбридж учиться на дубильщика.
У Гвенды на языке вертелось еще с десяток вопросов, но вдруг она заметила Натана Рива. Тот прислонился к дверному косяку таверны и пристально смотрел на односельчанку. Ладно, самое главное узнала, придется этим удовольствоваться, а давать Нейту хоть малейший намек на то, где Сэм, ей хотелось меньше всего. Небрежно отвернулась, будто оканчивая пустой разговор, и углом рта сказала:
— Не давай ему драться.
— Сделаю, что смогу.
Легко помахала Гарри и пошла за мужем. На обратном пути Вулфрик без заметных усилий нес на плече тяжелый лемех. Гвенде не терпелось поделиться новостями, но пришлось ждать, пока группа растянется по дороге и они окажутся в нескольких ярдах от остальных. Тихо передала ему разговор. Муж глубоко вздохнул.
— Теперь мы по крайней мере знаем, где он.
— Я хочу сходить в Аутенби.
