— Я приехала забрать мальчиков в Ширинг, — объяснила она свой приезд. — Ральф хочет, чтобы сыновья жили при дворе. Говорит, это обязательная часть их воспитания.
— Он прав, — кивнула Керис.
Если Джерри суждена долгая жизнь, он когда-нибудь станет графом, а если нет, титул унаследует Роли. Оба должны знать, что такое двор. Филиппа добавила:
— Я собиралась в собор на пасхальную службу, но сломалось колесо, пришлось заночевать в дороге.
— Но теперь ты здесь, и давайте обедать, — пригласила Керис.
Они прошли в столовую. Суконщица открыла окно и глянула на реку. В комнату ворвался прохладный свежий воздух. Интересно, что Мерфин собирается делать с Лоллой? К ее облегчению, муж ничего не сказал и позволил Лолле подняться к себе: юношеская мировая скорбь за обеденным столом только испортила бы всем настроение. На обед подали вареную баранину с пореем. Зодчий разлил красного вина, и Филиппа жадно отпила. Графиня полюбила вино. Может, оно стало ее утешением. Вдруг вошла встревоженная Эм.
— Просят хозяйку.
— Ну кто там еще? — нетерпеливо спросил мастер.
— Человек не назвал своего имени, но сказал — хозяйка его знает.
— И что за человек?
— Молодой. Судя по одежде, крестьянин, не городской.
Эм высокомерно относилась к деревенским.
— Что ж, звучит безобидно. Пусть войдет.
Через секунду в комнату вошел высокий человек с накинутым капюшоном. Когда гость снял его, Керис узнала старшего сына Гвенды Сэма, которого помнила с рождения. Видела, как он появился на свет, наблюдала, как рос, менялся, становился мужчиной, походкой, осанкой, движениями рук во время разговора напоминая Вулфрика. Суконщица всегда подозревала, что его настоящий отец не Вулфрик, но, хотя они с Гвендой были очень близки, никогда не высказывала свои сомнения. Некоторые вопросы лучше не задавать. Однако едва Керис услышала, что Сэм разыскивается за убийство Джонно Рива, ее подозрения вспыхнули с новой силой. Ведь мальчиком сын Гвенды был копией Ральфа. Крестьянин подошел к целительнице, приподнял руку, как Вулфрик, помедлил и встал на колени:
— Пожалуйста, спасите меня.
Хозяйка пришла в ужас.
— Как же я могу тебя спасти?
— Спрячьте. Я в бегах. Убежал из Олдчёрч в темноте, шел всю ночь и с тех пор почти не присел. Только что пытался купить в таверне что-нибудь поесть, и меня узнали. Пришлось бежать.
Вид у парня был очень несчастный, Керис стало жаль его, и тем не менее она задала резонный вопрос:
— Как же я тебя спрячу? Тебя обвиняют в убийстве.
— Это было не убийство, а драка. Джонно ударил первым — бросил в меня кандалы, вот смотрите.
Сэм показал две затянувшиеся царапины на ухе и на носу. Керис невольно отметила, что повреждения нанесены дней пять назад, нос заживает хорошо, а ухо неплохо бы зашить, но в голове стучало — Сэму нельзя здесь находиться.
— Ты должен предать себя в руки правосудия.
— Но они решат, что Рив не виноват, я уверен. Я бежал из Вигли в Аутенби за жалованьем, Джонно пытался меня вернуть. Скажут, что он имел право швырять в меня цепью.
— Следовало подумать, прежде чем бить.
Крестьянин с упреком бросил:
— Когда вы были настоятельницей, брали на работу беглецов.
Ее кольнуло.
— Беглецов — да, убийц — нет.
— Меня повесят.
Целительница заметалась. Как же поступить, чтобы он ушел?
— Ты не можешь прятаться здесь по двум причинам, Сэм, — вмешался Мерфин. — Во-первых, укрывать беглецов — преступление, а я не хочу ради тебя нарушать закон, хотя и очень люблю твою мать. А во-вторых, всем прекрасно известно, что Гвенда — старая подруга Керис, и если констебли Кингсбриджа начнут тебя искать, первым делом придут сюда.
— Правда?
Суконщица знала, что Сэм не самый сообразительный; у его брата Дэви голова крепче сидит на плечах. Мостник продолжил:
— Хуже места, где прятаться, не придумать. Выпей вина, возьми вот буханку хлеба и уходи из города, — уже теплее посоветовал он. — Я обязан найти Манго Констебля и сообщить ему о твоем визите, но могу идти медленно.
Мастер налил вина в деревянную кружку.
— Спасибо.
— Твоя единственная надежда — это уйти далеко-далеко, где тебя никто не знает, и начать новую жизнь. Ты сильный, всегда найдешь работу. Ступай в Лондон, наймись там на корабль. И не ввязывайся в драки.
— Я помню твою мать, — медленно произнесла Филиппа. — Гвенда?
Сэм кивнул. Графиня обратилась к Керис:
— Видела ее в Кастереме, когда еще был жив Уильям. Она приходила ко мне, после того как Ральф изнасиловал девушку из Вигли.
— Аннет.
— Да. — Гостья вновь обернулась к Сэму: — Ты, наверно, и есть тот самый ребенок, которого она несла тогда на руках. Твоя мать — хорошая женщина. Мне очень жаль, что у нее беда.
Наступила тишина. Сэм выпил вино. Взрослые думали о том, как бежит время, как невинный, обожаемый родителями младенец может превратиться в убийцу. Вдруг у заднего хода послышались мужские голоса. Крестьянин огляделся, как загнанный медведь. Одна дверь из комнаты вела на кухню, другая — к парадному входу. Беглец рванул к ней, распахнул, выбежал из дома и, не оборачиваясь, бросился к реке.
Через секунду Эм открыла дверь с кухни, и в столовую вошел Манго Констебль с четырьмя помощниками, вооруженными деревянными дубинками. Олдермен кивнул на другую дверь:
— Он только что ушел.
— За ним, — кивнул Манго помощникам, и они выбежали на улицу.
Керис поднялась и поспешила за слугами порядка, остальные следом. Дом стоял на низком, в три-четыре фута, каменистом уступе, омываемом быстрым течением реки. Слева через реку был переброшен изящный мост Мерфина, справа к воде вели склизкие подступы. На противоположном берегу, на старом чумном кладбище, подрастали деревья. По обе его стороны, как сорняки, уже появились жалкие лачуги небольшого предместья.
Суконщица с грустью увидела, что Сэм поступил неправильно, повернув направо, где скоро упрется в тупик. Крестьянин бежал по берегу, оставляя в грязи глубокие следы. Констебли гнали его, как собаки зайца. Целительнице было жаль Сэма, как всегда бывало жаль зайцев. Это не имело ничего общего со справедливостью, просто он превратился в добычу.
Поняв, что бежать некуда, беглец забрел в воду. Манго свернул налево с мощеной дорожки перед домом и побежал к мосту. Двое помощников бросили дубинки, стащили башмаки, накидки и в одних рубахах прыгнули в воду. Остальные остались на берегу, вероятно, не умея плавать, а может быть, не желая заходить в воду в такой холодный день. Пловцы ринулись за Сэмом. Тот был сильным, но промокшая тяжелая зимняя накидка тянула его вниз. Суконщица с замиранием сердца смотрела, как стражи порядка нагоняют беглеца. С другой стороны раздался крик. Манго с моста звал оставшихся на берегу помощников. Они бросились к нему, и констебль побежал дальше по мосту.
