— Быстро! Мне нужен синоним для зеленого.
Грэм закрыл люк, но его улыбка от этого не омрачилась.
— Изумрудный.
— А для багрового?
— Пурпурный.
Прилагательные не очень хорошо подходили для обозначения цвета проводов, но судить Имоджен не взялась. Ей понравилось, что нужные слова оказались у него наготове.
— Так тебе, получается, поручили охрану? — спросил Грэм, усаживаясь рядом.
— Моя главная обязанность — не допустить, чтобы эти провода коснулись пола, а не то мы все здесь поджаримся. К тому же я изъявила добровольное согласие. — Имоджен метнула взгляд в сторону двери лазарета, из милосердия закрытой Прией. — Не представляю, как она может оставаться там… смотреть…
— Фару нужно, чтобы кто-то был рядом. — Грэм потянулся за изумрудным проводом, чтобы они смогли сесть поближе друг к другу. Теперь его колено касалось ее колена. Грэм держал Электро, Имоджен — Умничку. — Как и нам всем.
Схватка все продолжалась. Без Прии драться было, с одной стороны, тяжелее, а с другой — легче, потому что когда меч гладиатора снова коснулся его плоти, вся боль раны досталась ему одному.
Одному.
Фар хотел бы умереть иначе, но смерти нет дела до желаний ее жертв. Ее сила липла к нему тенью, ее дыхание падало на его шею, ждущую последнего удара. Кровь тянулась за Фаром по его следам рваной, дерганой сигнатурой. Несмотря на полученные раны, ему удавалось держать противника на расстоянии древка трезубца, но зрители уже начали уставать от однообразия погони. Толпа свистела и шикала: Кончай! У нас свое расписание бойни! Твоя смерть никого не развлекает! Воображаемые голоса, реальные мысли, крики, звучащие все громче. Фар уже и сам не понимал, зачем блокирует удары противника, зачем пытается добраться до него сам.
Смерть каждого хватает в одиночку.
— Фар! Я здесь! — звучал в голове ясный и твердый голос Прии. — Имоджен и Элиот требовалась помощь.
— Ты здесь? — удивился Фар.
— Здесь. Я же обещала. — Она вернулась и вернула ему смелость. Храбрость. — Элиот только что ушла. Твои отец и мать прощаются друг с другом.
Выпад, блок. Удар, кровь. Песок в глазах. Грязь в порезах. Ноги начали заплетаться. Так протянулось еще несколько минут, пока Прия не произнесла и трезубец после удара противника отлетел в сторону. Фар вскинул руки. Нет, капитуляция здесь не предусматривалась — теперь свою волю высказывала публика. Большой палец вверх, большой палец вниз. Отпусти или убей!
Крики смешались. Зрители вскидывали руки. Они жаждали крови. Им было скучно.
Император Домициан поднялся с сиденья и повернул запястье — в угоду толпе.
— Я здесь. Я здесь. Здесь. Здесь… — твердила Прия, в какой-то момент Фар почувствовал ее руку в своей. Стиснув пальцами ее ладонь, он опустился на песок. — Я здесь… здесь… Я люблю тебя.
Победитель приставил острие меча к затылку побежденного. Фар смотрел поверх зрителей, в небо. Улетел ли «Аб этерно»?
Дрожь прошла по облакам. Словно невидимая рука отрывала окружающую их голубизну.
Угасание все-таки нашло его.
Пожалуйста, скорее.
Tempus venit.
— Фар?
— Я тоже люблю тебя, Пи, — прошептал он. — Встретимся у чайного киоска.
Меч упал.
Жизненные показатели Фара замедлились. Мелодия скорби ударила в стены лазарета, пробежала через Прию вместо крови. Еще шестьдесят секунд, и некуда будет возвращаться, некого оплакивать. Тишина уже расцветала. Небытие разрасталось в целый сад, поглощая шкафчики с мед-патчами и топливные стержни. Когда золото ее «Бит-Биксов» начало тускнеть и отражения таять в нем, Прия Парех закрыла глаза в ожидании далекой мечты.
Смерть нагрянула в Амфитеатр Флавия. Побежденный гладиатор встретил ее с честью. Его имя вычеркнуто из списка ланисты; жизнь ушла кровью в песок. Все остальные, завороженные увиденным, оказались стертыми из книги истории под рухнувшим сводом небес. Те немногие, кто остался в живых, вспоминали рассказы о Помпеях после великого извержения. Но их истории тонули в пепле и тьме. Небо было пустым.
Пав на прошлое Рима и настоящее Фара, Угасание надвинулось, словно туман, вползая в окна, струясь по дорогам, поглощая все, что можно. Четыре станнера мигнули и исчезли вместе с людьми. «Инвиктус» растворился, как и те, кто находился в нем. Девушка на краю поля крепко обняла отца.
Одной лишь машины времени не достигло разрушение. Пусть и не самый проворный парень, Николас — за те секунды, что разделили приказ Эмпры «Уноси нас к Гадесу отсюда» и сигнал о сбое в системе на экране, — успел совершить прыжок. «Аб этерно» исчез из исчезающего неба за мгновение до того, как исчезло само исчезновение. Угасание настигло наконец то, ради чего погубило множество миров, проскользнув между замерших губ, найдя последнее содрогание сердца.
Замок и ключ.
Разрыв.
Мальчик, которого не должно было быть, стал мальчиком, которого никогда не было. Никто и глазом не моргнул, когда тело гладиатора просто исчезло. Его поединок вытек из пятидесяти тысяч памятей секунда за секундой, когда распутанная нить смоталась заново. Никто ничего не заметил, и зрители уже делали ставки на следующий бой.
Игры продолжались.
Ребенок родился — через две тысячи пятьдесят восемь лет.
Был конец
Есть начало
Одно и то же они.
ЧАСТЬ IV
В моем конце мое начало.
Т. С. Элиот. «Ист Кокер»
50
МАЛЬЧИК, КОТОРОГО НЕ БЫЛО
18 апреля 2371
Домой из Академии Фар всегда возвращался одним и тем же маршрутом, над Зоной 1. Больше всего Фару нравился отрезок пути над Старым Римом. Приникнув к окну, он выискивал взглядом старинные памятники: Пантеон, базилику Святого Петра, фонтан де Треви. И каждый раз сердце сжималось при виде Колизея. Фар не знал, откуда это чувство и как его назвать — ностальгия, тоска, томление духа. А может, что-то еще. Как будто сами камни притягивали и не отпускали взгляд.
