Однажды, когда мне было пятнадцать, и я работала в маленькой закусочной возле станции, я ощутила, что мое тело велит мне съесть побольше хот-догов от заведения. Я так и сделала. Ничего особо странного в этом нет, разве что моя смена всегда была в пять утра, до школы. Для той работы я совершенно не годилась, потому что должна была пробивать хот-доги, кофе, снэки и газеты, а вот как давать сдачу — понятия не имела. Кофе стоил, допустим, доллар восемьдесят пять, а мне давали пятидолларовую бумажку. В ответ я просто таращилась на нее, надеясь, что из моей руки в руки клиента сама собой, по волшебству, перетечет нужная сдача. Продавец я отличный, но цифры меня тормозят. Утешалась я тем, что ела еще больше хот-догов. Они там были вкусные. Платили мне куда меньше, чем я хотела, потому что удерживали за множество съеденных хот-догов.
Начальниками моими были два индийца под пятьдесят, которые думали знали, что я идиотка. Они повышали самооценку, растаптывая меня. Вставали рядом за прилавком и устраивали мне выволочку. Я их не виню, я была ужасной сотрудницей. Уволилась, когда пришло лето, и вскоре заведение навсегда закрылось. Работа у меня честная и простая, и думаю, что если бы я не выбрала для себя нынешнее занятие, то вернулась бы к поеданию хот-догов с утра до вечера. И я благодарна тем чувакам, потому что они меня, конечно, постоянно высмеивали, но так и не выгнали.
Чему я научилась, сама став боссом, так это тому, что ждать от людей нужно многого, но смотреть на вещи реально. Нельзя ожидать, что кто-то прыгнет выше головы. Если нанимаешь человека с математическими способностями сувенирного камушка и она сжирает все твои хот-доги и не понимает, как посчитать сдачу, — попытайся выяснить, в чем она блеснет, и дай ей проявить себя в этой области. Я стараюсь быть терпеливой и великодушной с теми, кого беру на работу — так же, как и они со мной. Взаимное уважение. Но когда я понимаю, что нужных качеств у человека нет, я поступаю по-доброму и отпускаю его. Всегда вспоминаю ту цитату про золотую рыбку, которую часто приписывают Эйнштейну: «Каждый гениален. Но если судить о рыбе по ее способности лазать по деревьям, она всю жизнь проживет, считая себя дурой». Отпустите рыбку туда, где она сможет прибиться к стае — а потом наймите того, кто рожден для лазанья.
Я по-прежнему люблю хот-доги и лесбиянок, но какое облегчение я испытала, когда смогла, наконец, перестать работать на дядю и сосредоточиться на работе на себя. Сейчас я сама заправляю в своей программе, и лучше ничего быть не может. Думаю, почти все, кто это читает, знают, сколько достоинства теряешь, когда работаешь на кого-то, кто тебе не нравится, или на компанию, до которой тебе нет дела. Но я все-таки должна отдать должное всем своим жутким начальникам из сферы обслуживания — ведь большую часть того, что я знаю сейчас, став боссом, я узнала, работая с ними. И научившись не быть такой, как они, ни за что и никогда. Все эти злобные шеф-повара, унижавшие официанток, ресторанные менеджеры-социопаты, управляющие посредством страха и запугивания, использующие свою крохотную долю власти, чтобы до полусмерти запугать любого работника, которому вдруг понадобился отгул, пусть по самой уважительной причине… Все эти уроды на самом деле показали мне несколько разных вариантов того, кем я не хотела стать, если когда-нибудь стану руководить. Так что, думаю, девять миллионов работ официанткой и барменшей, которые я прошла, в итоге себя оправдали. Но иногда так хорошо учиться на хороших примерах. Один день на съемках у Тины Фей и два с Линой Данэм дали мне больше, чем любая моя долговременная работа.
Теперь, когда я большую часть времени провожу на съемках или на сцене, я наконец могу сказать, что люблю то, чем зарабатываю на жизнь. Но все-таки почти каждый день я дождаться не могу, когда закончу и мне можно будет уйти — чего почти никогда не бывает. И несмотря на мой убогий послужной список по ресторанам, барам, салонам и отделам почты (да, меня однажды уволили из отдела почты за то, что я выбросила всю почту), я с гордостью могу сказать, что меня никогда не выгоняли с работы в шоу-бизнесе. Как-то на съемках, где у меня была крохотная роль на одну серию, мне сказали, что меня выкинут, если я не прекращу отпускать неподобающие шутки, но это и все. А теперь, когда я начальница и в мои обязанности входит нанимать и увольнять, я понимаю, каково это, когда у тебя в руках судьбы людей. Не сказала бы, что это чувство мне по душе. Выясняется, что по эту сторону тоже может быть полно унижения и трудностей. Но это все равно лучше, чем работать на дядю. И назад пути нет, если уже привык командовать парадом.
Впервые я ненадолго ощутила, каково быть главной, в десять, когда судила матчи детской баскетбольной лиги. Каждую субботу я просыпалась утром, надевала полосатую рубашку и вешала на шею свисток, как девчонка-командир. В буквальном смысле. Физически я была еще маленькой девочкой, у меня даже месячные не пришли еще. Но я была создана для этой работы. Легкой она не была, родители жаждали крови и бесновались. Детишкам было по шесть, они даже шнурки себе сами завязывать еще не умели, но родители требовали технических фолов. Я повыкидывала многих из игры. Я показывала, что у кого-то из детей пробежка, и отец в прямом смысле нависал надо мной — надо мной, десятилетней, ростом метр в прыжке — и орал: «Судью на мыло!» Я свистела в свисток и указывала на дверь, и рассерженный взрослый в раздражении покидал зал. Самая трудная работа за всю мою жизнь. Даже велорикшей завезти троих страдающих ожирением мужиков на вершину холма от Грин-Бэй было легче. Но мне отчего-то кажется, что именно детская баскетбольная лига подготовила меня к тому, чем я занимаюсь сейчас. К тому, чтобы стать женщиной-боссом в индустрии, которой до сих пор управляют по большей части мужчины. К тому, что меня станут называть в интернете жирной, страшной и бездарной (уверяю вас, любой тролль в сети еще ядовитее и гаже, чем те взрослые, нависавшие надо мной на баскетбольной площадке). А еще — именно с тех пор я приучилась рано вставать, работать на износ и отстаивать свои решения.
Сейчас я почти каждый день встаю, понимая, что у меня слишком много работы, и времени в сутках не хватит, чтобы все сделать. Я беспокоюсь о людях, которым плачу, потому что, если я не потружусь как следует, это на них скажется. Я стараюсь относиться ко всем одинаково (плохо). ШЧ, просто одинаково. Я изо всех сил стараюсь принимать решения, справедливые и верные для меня и для всех вокруг. Я очень устаю и часто совсем выматываюсь. Но как же, твою мать, здорово знать, что кто бы на меня ни наехал, что бы ни случилось — это моя площадка, и свисток у меня на шее.
Отрывок из моего дневника за 2001 год (мне двадцать) с примечаниями от 2016 года
Домой пришла около 2.50
[58]. Сегодня мы с мамой и Ким ездили встречать Джея в ЛаГуардию. Повидались с его школьной подругой, Эйлин.
Все выходные он отпускал обычные свои шутки обо мне
[59], а Ким так чудесно выглядела и была такой худой
[60], а я себе казалась такой тяжелой, и из-за всего этого я решила завести себе расстройство пищевого поведения
[61]. Надеюсь, все пройдет благополучно
[62]. Мне так надоело чувствовать уверенность в себе, а потом вдруг ее терять
[63]. Это так тяжело. Я превратилась во что-то такое, чего раньше себе даже не представляла. Раньше меня не тревожил мой вес, но через три недели я увижусь с Дэном, и меня напрягает, что на меня все смотрят, как будто я толстая. Я хочу ощутить, каково это, когда тебя считают прям секси. Как противно, что это для меня так важно. Но сейчас вот так
[64].
