Дэн меня завораживал. Он вырос на Манхэттене, в потрясающем лофте. Когда ему стукнуло тринадцать, его отослали в школу-интернат. Он был плохим мальчиком — во многих смыслах, включая сексуальный. Дети в Нью-Йорке вообще-то не пьют до совершеннолетия, в отличие от лонг-айлендских. Вместо этого они принимают наркотики и трахаются друг с другом, чтобы почувствовать себя взрослыми. Он шпилил любую, лишь бы не сходила с места достаточно долго, чтобы он кончил. Или, по крайней мере, так он мне рассказывал. Плохим мальчиком он был или хорошим — неважно. Я чувствовала, что его не понимают и что я — единственная, кто его может по-настоящему полюбить. На это, как вы уже знаете, я и велась с двадцати до тридцати.
В первый раз я с ним переспала в нью-йоркской квартире его матери. Офигенная была квартира: огромная, с высокими потолками, безупречно обставленная. И в Дэне, и в его доме было столько того, что мне казалось крутым. Круто было, что вечером он спустился мне открыть босиком и в нижнем белье. Босиком на тротуаре на Манхэттене. Круто было, что в комнате у него висел плакат Декстера Гордона. И круто было, что он разбирался в искусстве. Его родители дружили со знаменитостями, с культурной элитой. Меня от этого штырило. То, как меня растили в пригороде, мне сразу стало не нужно. Меня сразил наповал он сам и та жизнь, которой от него веяло. Я знала, что нам суждено быть вместе, но он не был уверен, что я — та девушка, которая ему нужна. Может, дело было в том, что единственный плакат у меня в комнате был плакатом Ани Дифранко, а если бы меня спросили, кто в друзьях у моей семьи, то я бы сказала: «Маппеты». Или дело было просто в том, что Дэн был из этих, не-пойду-туда-куда-зовут. Но я играла вдолгую и завоевывала его неспеша. Я даже отвезла его через всю страну, когда он перебрался на Западное побережье. Нам было по двадцать, мы ехали на взятой напрокат тачке, и когда добрались до Вегаса, он был моим. Я почувствовала, как в нем что-то поменялось — и как я его догнала. Мой взгляд ему четко говорил: чувак. ты. мой.
Мы были вместе, у нас кончались деньги, но он все равно решил купить в аутлете темные очки от Gucci. Красный флаг? Я предпочла не замечать такого рода выходки. Думала, раз у него богатые родители, он тоже богатый. Тут была загадка, которую я окончательно разгадала только год спустя, когда жила с ним, и мне приходилось крутить педали, работая велорикшей, чтобы заработать денег на продукты: он все спускал на алкоголь.
И да, когда мы были еще в Вегасе, он наорал на меня во всю глотку и так меня тряхнул, что мне пришлось убежать и спрятаться, пока он не остынет. Тогда я в первый раз увидела его другую сторону. До тех пор я его даже огорченным не помнила. И как я вознаградила его за такое поведение?
Через год я к нему переехала. Мы прожили вместе одно лето на Западном побережье, до моего двадцать первого дня рождения. У нас была квартира на холме, совсем близко к пляжу. Я каждый день рано вставала, проводила занятие по кикбоксингу в Молодежной ассоциации, потом шла играть в пляжный волейбол за второй состав женской лиги, потом встречалась с ним, пила, ругалась и трахалась. Чего еще можно желать, если тебе нужны отношения, как у Пенелопы Круз с Хавьером Бардемом в «Вики, Кристина, Барселона». А если вы не видели этот фильм, то я была за Уитни при Дэне — Бобби. (Быстренько выкрикну: я так любила Уитни, что до сих пор не могу поверить, что ее больше нет.)
Как бы то ни было, мы с Дэном ходили с друзьями в счастливые часы в бары, напивались, а потом он злился на меня и немножко меня пихал. Иногда, когда он меня пихал, я обо что-нибудь спотыкалась, падала и ушибалась. Но все это, разумеется, было случайно. Я в тот год очень часто случайно ушибалась. Он ревновал из-за чего-нибудь и так сжимал мне руку, что оставался жуткий синяк. Но это, конечно, было случайно, и он потом так из-за этого переживал. Я его утешала, и мы жили дальше, пока оно опять не случалось. Но ведь все это не выглядит так, словно у меня были отношения с абьюзером, да? Я ведь не была покорной. Я могла за себя постоять, никогда не лезла за словом в карман. Я же задирала задир в школе, защищала тех, над кем издевались. Я всегда гордилась тем, что я сильная, уверенная в себе и независимая. Со мной же не могло такое случиться, да?
Дэн постоянно говорил мне такое, чего я никому не позволяла в свою сторону — всякие обидные вещи, сообщал мне, что я не такая красивая, как другие женщины, с которыми он встречался. Показывал места на моих ногах, руках и животе, над которыми, по его мнению, надо было поработать. Отодвигал занавеску в душе и смеялся над моим голым телом. Как-то раз даже пописал мне на ноги, со смехом. Я плакала, уходила погулять, а потом мы начинали заново. Но слушайте, я же была умной, смешной, я всегда открыто говорила все, что думаю. Это ведь не были отношения с абьюзером, так? Такое случается только с девочками, которые в себя не верят. Правда?
Становилось все хуже и хуже, я начала убегать из квартиры при первой возможности. Шла в «Старбакс», запиралась в туалете, садилась на пол и плакала. Я знала, что нужно вернуться на Восточное побережье, но думала, что никто меня никогда не полюбит так, как любил Дэн. Я верила, что он так же сходит по мне с ума, как я по нему, и что, если я постараюсь его не бесить, у нас все будет хорошо. И я его правда любила. Думаю, в какой-то момент наших отношений я стала принимать его злость и агрессию за страсть и любовь. Я всерьез начала считать, что вот так и должна выглядеть настоящая любовь. Чем больше вы друг на друга орете, тем сильнее любите. Чем больше рукоприкладства и унижений, тем больше вы на самом деле пробиваетесь друг к другу. И чем больше я хочу быть с ним, тем лучше он поймет, что я его на самом деле люблю и что нам нужно быть вместе. И он всегда так переживал из-за того, что сделал, после того, как орал на меня или ставил мне синяки. Он ведь точно не изводился бы так, если бы настолько сильно меня не любил. Если потом человек переживает и клянется любить тебя до конца своих дней, — это же не абьюз, правда? Ведь правда?
Неправда. Теперь, когда я знаю все, что знаю, — это ясно как день. Абьюз, и никаких сомнений. И да: страх, побои и абьюз — это не только для закомплексованных женщин, которых легко запугать, или женщин из неблагополучной среды, или тех, у кого нет положительного образа мужчины. На TED, из лекции Лесли Морган Штайнер о домашнем насилии (дальше в основном цитаты из нее) я узнала, что страдают женщины с любым уровнем дохода и образования. А еще я узнала, что была типичной жертвой домашнего насилия из-за своего возраста. В Соединенных Штатах женщины от шестнадцати до двадцати четырех лет в три раза чаще подвергаются домашнему насилию, чем женщины любого другого возраста. И каждый год в Соединенных Штатах погибают от рук домашних насильников пятьсот женщин, попадающих в эти возрастные рамки. Домашний насильник — это не обязательно тот, с кем вы живете. Это любой, с кем у вас близкие отношения. Я вписалась в статистику.
С Дэном все усложняло то, что нам обычно было очень здорово вместе. Нас так перло. Он по мне с ума сходил, так что меня просто уносило. Секс у нас был по несколько раз в день. Я думала, это потому, что я его так завожу, но теперь считаю, что так он просто безраздельно завладевал моим вниманием. Мы смеялись до слез, трахались, клялись друг другу в вечной любви, а через секунду поднимался крик, и он на меня орал и слишком крепко меня хватал.
