Ким и ее муж любят хоккей и вечно говорят об одном своем любимом игроке. Им нравится, как он играет, и они всегда замечают, что не на льду он тоже смешной и крутой. Они вечно заговаривают со мной об этом чуваке. Он подписался на меня в Twitter, ну и я в ответ подписалась на него, а когда сказала сестре, что он меня зафололловил, она так и взвилась. Начала такая: «Ты должна ему написать! Вы друг другу понравитесь!». Ну, я написала. Сказала, что он — мой любимый хоккеист. И еще, по-моему, сказала, что, если он когда-нибудь захочет прийти меня послушать на стендап-шоу, пусть скажет. Он отнесся ко мне с достаточным уважением, чтобы не изображать, что ему интересно послушать выступление, — и вместо этого спросил, не хочу ли я с ним выпить. Я сказала «да», и меня очень заштырило, вдруг Ким сочтет, что дело во мне. Обычно она никогда так не считает.
В день нашего свидания я пошла туда, где мы договорились встретиться, и прождала почти сорок минут. Он слал мне сообщения: «Извини, скоро выхожу!» Я разозлилась и ушла, но вскоре получила сообщение, что он так извиняется, что готов со мной встретиться, где я скажу. Я заставила его пойти в «Жирного Кота» — бар в подвале в Вилледж, где играют джаз и в пинг-понг тоже играют. Когда я приехала и увидела его на другом конце зала, то поняла, что с ним — все его друзья.
Так я оказалась на групповом свидании с компанией громил. Я пыталась перекричать музыку и пообщаться с ним, но Поуп и Рик Росс гремели на всю катушку. Мы не знали, о чем говорить, не слышали друг друга и не улавливали друг у друга сарказм. В конце концов я сдалась и стала разговаривать с его друзьями. Они ко мне относились как к шлюхе, которую собирается отыметь их друг, знаменитый спортсмен, — кем, скажем в их защиту, я и была. Только выдержать все это у меня не хватило терпения. И когда он мне сказал, что они идут в другой бар, я ответила, что я не иду, и начала прощаться с любимым спортсменом своей сестры. Он сказал: «Ну нет, тогда я пойду с тобой». Я остолбенела. Он даже не попрощался с друзьями. Мы зашли еще в один бар по дороге домой, и я смотрела, как он играет в какой-то тупой гольф в игровом автомате и слушала, как он рассуждает о своих мечтах и своей семье. Мне не верилось, что я собираюсь переспать с этим красивым, высоким, талантливым парнем, с которым у меня не вышло ни понимания, ни контакта. Он вставлял в разговор хоккейные термины, думая, что я фанатка; но я была-то всего на паре игр за всю жизнь — и ничего не понимала. Обо мне он не спрашивал ничего — то есть ровно столько, сколько нужно. Меня не интересовало совместное будущее с этим парнем, я просто торчала рядом, чтобы поглядеть, не захочет ли он со мной переспать. Несмотря даже на то, что физически мы не подходили друг другу примерно в той же степени, что мисс Пигги и Чарльз Гродин в «Большом кукольном путешествии». Или Кейт Хадсон и кто угодно из ее партнеров по фильму. Я часто так себя чувствую с мужиками, которые хотят со мной физической близости. По счастью, большинство мужчин тянет, скорее, к мокрой дырке, чем к идеальному личику — особенно поздно вечером.
Мы пошли к нему в квартиру, он включил сериал и, не откладывая, взялся за меня снизу языком. Я подумала: надо же, какой зайчик. Кончила, решив, что он просто принц. Но потом увидела причину этой рыцарственности. Он вынул член, и я превратилась в мультяшку. Моя челюсть грохнулась об пол — и, вот такое совпадение, только так его член там бы и поместился. У меня маленький ротик, а такого здоровенного кабана я в жизни не видела. К вагине своей я это близко не подпущу, подумала я. Почувствовала себя музыкантом, играющим на палубе «Титаника» и знающим, что делать нечего, придется захлебнуться. Ощущение было такое, что я пытаюсь запихать индейку с Дня благодарения в рулон туалетной бумаги, целиком: не лезет. Он пытался держаться так, словно член у него не такой и большой, словно он нормальный, — просто я веду себя, как недотрога и выделываюсь. Но после нескольких попыток я установила, что отсосать этому парню не смогу. Чувствовала я себя ужасно и, решив быть командным игроком, сказала, что мы можем попробовать заняться сексом. Я легла и попыталась представить какую-то более расслабляющую обстановку — типа Гуантанамо или обуви, выставленной в музее Холокоста; но ничего не получалось. Он уговаривал меня попытаться, но я сказала: «Я не буду пихать его силой и рвать себе киску, просто чтобы разок позаниматься с тобой сексом. Прости, братишка. Я как-то не хочу поднимать НоваРинг с платформы в метро, потому что оно будет вываливаться из новой зияющей дыры, спасибо твоему Большому Доброму Великану». Я его рассмешила — он явно не впервые вышел на родео с девушкой, которая завыла: «Ну уж неееет, бычара!»
Так что мы занялись единственным стоящим делом, каким могли. Обнимались, и я ему дрочила примерно в направлении себя. Когда он кончил, почти все оказалось у меня на животе. Я встала, чтобы вытереться, и он сказал: «Ты куда? Не в таком виде!» — пошел и принес мне теплую влажную тряпочку и сухое полотенце. Потом я смотрела, как этот член НХЛ меня бережно вытирает. Может, он боялся, что я попытаюсь украсть его ДНК, как жена хип-хоппера, но это было так мило. Он выглядел маленьким мальчиком, который трудится над научным проектом для школы. Я оделась, и он, казалось, растерялся и загрустил, что я ухожу. Что ж, у него были основания грустить. Он спросил, не хочу ли я остаться и посмотреть кино, и когда мы снова увидимся. Мне показалось, что я играю роль сразу в двух разных фильмах. Я объяснила, что мне с ним было хорошо и что мы больше не увидимся никогда. Я прошла тропой позора в половине пятого утра. Вы, может, вспоминаете одну из предшествующих глав, где я сказала, что у меня за всю жизнь был только один секс на одну ночь, и думаете, что это можно считать номером два. Но я согласна считать сексом на одну ночь только то, когда был секс. Секс, когда пенис входит в вагину или анус. (И чего я не пишу любовные романы? У меня такой возбуждающий слог!)
Утром я позвонила из Старбакса сестре и рассказала ей, что случилось. И мы обе ржали до слез. Я пошла с ним встречаться, только чтобы она посчитала меня крутой, а этого явно не произошло. Она сказала, что грустнее ничего в жизни не слышала. Мы до сих пор хохочем до слез, когда он выходит на лед. Как, по-вашему, мы злые? Вы его пожалели, когда читали эту историю? Не надо. Не проливайте слез об этом богатом, знаменитом, идеально выглядящем спортсмене с огромным членом. У него все хорошо. У него без сомнения было множество волшебных сексуальных приключений, помимо меня. Сейчас он женат на роскошной хрупкой женщине — и каждый раз, видя их фотографии, я думаю: «Зайка, удачи тебе с этим!»
Что для меня счастье
1. То, как смеется моя малышка-племяшка — и как она делает вообще почти все. Обожаю, как она выговаривает мое имя, как вопит: «Мими!» — когда видит меня. А еще ее волосы, с которыми она одно время была похожа на Бенджамина Франклина.
2. Сконы. Не те, которые покупают в магазине, по шесть в пластиковом контейнере. Не, я про сконы из «Алисиной Чашки» в Нью-Йорке, или про веганские (не потому что я веганка, а потому что текстура у них обалденная), или те, что с каким-то шоколадом (не с белым, а с настоящим шоколадом). Ладно, хорошо: и магазинные тоже.
3. Видеть, что те, кого я люблю, счастливы.
