Я спросила:
– Какой… кхм… какой у тебя срок, милая?
Дрожащими руками она разгладила фартук, и под тканью обозначился округлившийся живот – гладкий, как арбуз, и уже довольно большой: шесть месяцев или около того. Я оцепенела. Девушка, очевидно, тянула до последнего и рассказала отцу о беременности, лишь когда сей факт стало невозможно скрывать.
Повисла неловкая пауза. Алан заерзал на стуле и утешительно зашептал:
– Все будет хорошо, Мэлли. Говори же, не тяни.
Она судорожно вздохнула и подняла голову. Ее покрасневшие глаза были по-прежнему прекрасны, но полны тревоги.
– О, сэр… – проговорила она и замолчала.
Эта сцена стала тяготить Джейми не меньше, чем гостей, однако он старался не терять дружелюбия и произнес как можно мягче:
– А мне расскажешь, девица? Тебя никто не тронет, обещаю.
Том Кристи раздраженно рыкнул, словно хищник, защищающий свою добычу от посягательств. Бледная Мальва не сводила глаз с Джейми.
– О, сэр…
В ее тихом, но звенящем, как колокольчик, голоске звучал упрек.
– О, сэр, зачем говорите такие слова, если сами прекрасно знаете правду?
Прежде чем кто-то успел опомниться, она повернулась к отцу, подняла руку и указала прямо на Джейми.
– Это он!
Хвала небесам, что, когда прозвучали эти слова, я смотрела на мужа. У него не было возможности подготовиться и проконтролировать свою мимику. Он, собственно, даже не пытался. Его лицо не выражало ни гнева, ни страха, отрицания или удивления. Лишь ошалелая оторопь и полное непонимание.
– Что? – спросил он и моргнул.
Наконец до него дошел смысл сказанного.
– ЧТО? – рявкнул Джейми во весь голос.
Удивительно, что звуковая волна не опрокинула маленькую потаскушку на ее лживую задницу.
Девушка заморгала и потупила глазки, олицетворяя собой стыдливую невинность. Изобразив, что не в силах вынести тяжелый взгляд Джейми, она отвернулась от него и протянула ко мне дрожащую руку.
– Мне жаль, миссис Фрэзер, – прошептала она, и на ее ресницах заблестели горестные слезы. – Он… мы… мы не хотели причинить вам боль…
Словно со стороны я с интересом наблюдала, как моя рука поднялась в воздух, размахнулась и, принеся чувство странного удовлетворения, отвесила Мальве такую смачную пощечину, что девушка отшатнулась, запнулась о стул и свалилась на пол. Хлопковые юбки задрались до самой талии, а ноги в шерстяных чулках нелепо взметнулись вверх.
– Боюсь, не могу похвастать тем же.
Слова сорвались с моих губ сами собой, выскочили одно за одним, как крепкие звонкие камешки.
И тут я пришла в себя. За секунды, на которые я выпала из реальности, корсет, казалось, еще туже сжал ребра, отчего стало труднее дышать. Изнутри распирало так, будто все жидкости моего организма – кровь, лимфа, пот и слезы – вот-вот меня разорвут. Задержав дыхание, я бы, наверное, просто лопнула, как разбившийся о стену спелый помидор.
Мое тело обмякло. Но не воля. Только она помогла мне устоять на ногах и добрести до двери. Я не помнила, как миновала коридор и вышла из дома. Лишь заметила, что вокруг внезапно посветлело и расплывчатыми пятнами зазеленел палисадник. Затем я бросилась прочь, словно все демоны ада гнались за мной по пятам.
Собственно говоря, никто и не подумал меня преследовать. Однако я бежала все дальше и дальше, нырнув с тропы в лес. Скользила по еловым иголкам, лавировала между камнями, едва не покатилась кубарем по склону, больно ударялась о бревна, продиралась через колючий терновник и валежник. Почти обессилев, я наконец остановилась у подножия холма, в темной лощине, окруженной со всех сторон высоченными зелеными кустами рододендрона. Тяжело дыша, села – почти рухнула – на землю. Перед глазами все плыло, и я откинулась на пыльную бежевую листву лаврового дерева.
В голове эхом отдавалась мысль, заглушаемая моим шумным дыханием: «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним»
[41]. Моя совесть уж точно чиста. Джейми тоже не виноват – я это просто знала, и все тут.
Но Мальва-то беременна. Значит, кто-то все же нагрешил.
От бега в глазах затуманилось, и солнечный свет заискрился, превратив облачное небо и горные вершины в смазанные разноцветные пятна, пестрыми вихрями кружившие надо мной.
Я крепко зажмурилась, и к вискам потекли сдерживаемые до сих пор слезы.
– Черт, черт, черт побери, – глухо простонала я. – Что же дальше?
* * *
Джейми бросился к девушке, схватил ее за локти и, бесцеремонно встряхнув, поставил на ноги. На ее щеке пылал малиновый след от пощечины Клэр, и на мгновение ему хотелось оставить точно такой же, только на другой, для симметрии.
Но это желание он не успел ни подавить, ни осуществить, поскольку чья-то рука вцепилась ему в плечо и резко развернула его. Он успел рефлекторно уклониться от удара, и кулак Алана Кристи пролетел совсем рядом, больно задев кончик уха. Джейми энергично толкнул парня в грудь, а когда тот отшатнулся, сделал подсечку, и поверженный противник с грохотом упал навзничь, аж стены задрожали.
Джейми отступил, прижимая ладонью горящее ухо, и свирепо посмотрел на Тома Кристи, застывшего неподвижно, точно соляной столб.
Фрэзер сжал свободную левую руку в кулак. Глаза Кристи сузились, но он и с места не двинулся.
– Вставай, – обратился Том к сыну. – И кулаками не размахивай. Сейчас в них нужды нет.
– Как это нет? – заклокотал тот, поднимаясь. – Он с твоей дочкой распутничал, а ты ни гугу? Раз у тебя, старик, кишка тонка, то я сам с ним разберусь!
Парень кинулся к Джейми, намереваясь схватить его за горло. Тот отстранился, перенес вес тела на отставленную назад ногу и левым кулаком нанес мощный удар по печени. Алан всхлипнул и согнулся пополам. Его рот приоткрылся, глаза вылезли из орбит. Он рухнул на колени, хватая губами воздух, как рыба.
При других обстоятельствах эта сцена выглядела бы довольно комично, однако сейчас Джейми было не до смеха. Он решил больше не тратить время на мужскую часть семьи Кристи и повернулся к Мальве:
– Что за комедию ты тут устроила, nighean na galladh?
[42]
Том Кристи прекрасно понял значение этих оскорбительных слов, хоть и произнесенных на гэльском. Краем глаза Фрэзер заметил, как тот напряженно застыл в углу.
И без того заплаканная девушка разрыдалась с новой силой.
– Почему вы так со мной обращаетесь? – запричитала она, утирая слезы передником. – Как можно быть таким жестоким?
